Тем, кто подвигался от лагеря, приходилось очень трудно: их обстреливали и в лоб, и с обоих флангов, и они несли тяжелые потери. А те пятьсот, что брели по лагуне, не встретили никаких затруднений, ибо с этой стороны город вообще не был укреплен: считалось, что его достаточно надежно обороняет сама природа. Не было здесь и караульных: все отхлынули туда, где, как им казалось, грозила единственная опасность.

Вступив без всяких препятствий в город, римляне сломя голову помчались к воротам, подле которых кипела битва. Ею были настолько поглощены все чувства бойцов и многолюдной толпы зрителей, что никто не услышал топота вражеских сапог. Лишь тогда узнали пунийцы, что город взят, когда за спиною загремел воинский клич и зажужжали в полете дротики. От ужаса они остолбенели, а римляне мигом заняли стену и принялись ломать ворота снаружи и изнутри; чтобы, рухнув, они не загородили входа, их изрубили в щепу. Многие перелезли через стену и тут же рассеялись по всем направлениям, убивая жителей, а остальные прошли воротами и стройно, держа равнение в рядах, зашагали к главной площади.

С площади Сципион увидел, что часть неприятелей бежит к холму на южной окраине города, часть – к крепости, в крепости укрылся и сам Магон. Разделивши надвое и своих, Сципион одних послал к холму, а других сам повел к крепости. Холм был захвачен первым же натиском. Магон, убедившись, что враги повсюду, прекратил бесполезное сопротивление и сдался. Пока пунийцы удерживали крепость, шла резня, пощады не было никому. Как только крепость пала, Сципион распорядился прекратить бойню. Начался грабеж добычи – всевозможной и сказочно богатой.

Мужчин свободного происхождения взяли в плен около десяти тысяч. Тех, что оказались, гражданами Нового Карфагена, Сципион отпустил, вернув каждому его дом и все уцелевшее после грабежа имущество. Ремесленников – числом до двух тысяч – он объявил рабами римского народа, но посулил им скорое освобождение, если они будут усердно трудиться, изготовляя все нужное для войны. Остальные жители, не имевшие права гражданства, – за исключением старых и увечных, – а также крепкие молодые рабы были отданы на корабли и пополнили число гребцов. Пополнился и флот – восемью кораблями, захваченными в гавани.

Из военных машин и припасов взяли: больших катапульт – сто двадцать, малых – двести восемьдесят одну, больших баллист – двадцать три, малых – пятьдесят две, больших и малых скорпионов, мечей, щитов, панцирей, дротиков, копий – без счета. Собрали массу золота и серебра: золотых чаш – двести семьдесят шесть, серебра в слитках и в чеканной монете – почти шесть тысяч килограммов, да еще множество серебряных сосудов. Пшеницы в амбарах нашли четыреста тысяч модиев, ячменя – двести семьдесят тысяч модиев. В гавани стояли шестьдесят три грузовых судна, многие с полным грузом хлеба, оружия, меди, железа, парусины, канатов. Можно сказать, что среди всех этих богатств наименьшею ценностью был сам Новый Карфаген.

Сципион оставил Гая Лелия с моряками караулить город и отвел легионы в лагерь. Воины были измучены до последней крайности: битва на открытом месте между городом и лагерем, потом штурм, неслыханно трудный и опасный, а потом еще бой на склонах холма и под стенами крепости – и всё за один день!

Назавтра командующий созывает на общую сходку солдат и матросов. Он благодарит бессмертных богов, которые не только подарили римлянам первый и лучший среди испанских городов, но и заранее собрали в нем все сокровища Африки и Испании, так что неприятель сразу обнищал, а у римлян во всем изобилие и избыток.