Касса оказалась закрыта, и Тея выдвинула ящик с грубой силой, которая не сочеталась с её метром семьдесят и почти везде стройным телом. Ужасные чувства терзали Тею, когда она взяла из кассы то, что нужно и ещё немного сверху. Но напомнила себе, что нужно выжить. К тому же она только что спасла старику жизнь. Это денежная компенсация за две раны от пуль в плече.

Вдали завыли сирены, вызывая новую волну адреналина. Тея спокойно вышла из магазина и, высоко подняв голову, направилась к своей квартире. А потом ощутила, как кровь капает с пальцев правой руки, и выругалась. Она оставляла след. Сжав кулак, она прижала руку к груди и скривилась от боли. А потом увидела, как тот же бездомный парень пристально смотрел на неё. Вероятно, он видел, как вор и хозяин магазина выбежали из здания. Но она это просчитала.

Порывшись в кармане здоровой рукой, она взяла ту часть денег, которую забрала для этого из кассы, и остановилась возле бездомного. Затем протянула ему деньги. Он ухмыльнулся и принял их.

— Ha kérdezik, sosem láttalak.

Сделав вывод о его догадливости, что это плата за молчание, Тея кивнула и ушла. Она ускорилась, тень деревьев будто окутала её, превращая в мираж, пока она возвращалась домой. Сирены стали громче, времени на побег всё меньше. Но всё по порядку.

В старом здании воняло мочой и затхлостью. Штукатурка отвалилась не только на лестнице, но и в квартире Теи. Места хватало только для кровати, маленькой тумбочки с раковиной, конфоркой и микроволновой печью, а в крохотной комнатке рядом уместились туалет и душ. Было темно, потому что единственное окно, согласно типичной архитектуре Будапешта, выходило во двор. Тея задвинула тусклые шторы, на случай если соседи подглядывали, и, рыча от боли, сорвала с себя испорченные куртку и футболку. Не такая агония, какую ощущал бы обычный человек, но всё же больно. И, к сожалению, это не первый раз, когда в неё стреляли.

Тея ураганом носилась по тесному пространству — вытащила рюкзак, который был собран на случай побега в любой момент, и отыскала в нём аптечку. Затем прошла в ванную, посмотрелась в треснувшее зеркало над раковиной, и заметила, что её золотистая кожа побледнела от потери крови. Тея сосредоточилась на отверстиях от пуль. Та, что была сквозной, почти зажила. Другая — нет, и боролась с чужеродным предметом в теле.

Тея взяла пинцет, стиснула зубы и вонзила в рану. Тут же её накрыла волна тошноты, но, подавив её, Тея двигала пинцет глубже, туда, где чувствовала пулю. Она расширила пинцет, чтобы захватить пулю, и руку пронзила горячая боль. Кряхтя и стиснув зубы, Тея потянула изо всех сил и вытащила окровавленную сплющенную пулю, которая почти весело звякнула о мойку.

— Ненавижу пистолеты, — прорычала Тея, глядя на забрызганную кровью раковину. Было что-то подлое в использовании пистолета в бою. Но ей легко говорить — её они не брали.

Кожу вокруг пулевого ранения покалывало, и Тея смотрела, как она срасталась, становясь ровной, какой была раньше. Тея смыла кровь и вновь посмотрела в зеркало, замечая, как кожа становится золотистой, как обычно. Хорошо. Не хватало ещё выглядеть как девушка, приходящая в себя после двух ран. Тея надела футболку и свитер, раз куртка была испорчена. Затем скомкала окровавленную одежду в мусорный мешок и собрала все вещи и принадлежности, которые могли привести к ней.

Негодуя, что уходить нужно так скоро, она выместила злость на хозяйке квартиры, не оставив ей плату. Карга брала много за эту дыру, и часто заглядывала без предупреждения, открывая дверь своим ключом. На прошлой неделе Тея видела, как хозяйка выселила мать-одиночку с двумя детьми за то, что они на неделю затянули с оплатой. Тея слышала, как женщина умоляла, просила дать ей время, а старуха метлой прогоняла за дверь и её и детей, жмущихся к ногам матери. Тея с трудом не вмешалась. Но потом отдала женщине деньги, и она приняла их со слезами.