Объясняя командирам свой план, Баласар вглядывался в лица. Две сотни, чтобы пробежать по улицам под градом камней и стрел. Захватить кузницы, удерживать их, кто бы ни вышел навстречу из подземелий, выстоять, пока не подоспеют остальные силы. Баласар собирался повести людей сам. Ни один, из вожаков не усомнился в его правоте и не сказал ни слова против.

— Если доживем до заката, — закончил Баласар, — победа наша. Дайте сигнал строиться.

Гулко задрожал барабан. Командиры бегом пустились к своим солдатам. Несколько кирпичей взорвалось на мостовой там, где они только что пробежали, но осколки никого не задели. Баласар присел на корточки в дверях и потер плечо. Холодный воздух обжигал ноздри. Вокруг темнели исполинские башни. Их вершины уходили в такую даль, куда не поднимались даже вороны, которые, хрипло каркая, кружили над городом, почуяв запах крови и мертвечины.

Баласар залюбовался городом. Только сейчас он заметил его суровую красоту, тесные ряды домов, толстые стены и тяжелые ставни. Темный камень казался еще темней в окружении ослепительного снега и сверкающего льда под огромным, белым, пустынным небом. Это был город без цвета, город света и тьмы, без оттенков серого, и Баласара тронула его прямота. Он глубоко вздохнул и выдохнул, следя, как дыхание превращается в облачко. Барабанщик, стоявший рядом, облизал губы.

— Давай, — скомандовал Баласар.

Между высокими стенами эхом прокатилась гулкая дробь, а потом с домом поравнялись его люди, и Баласар метнулся к ним, подняв щит ноющей от напряжения рукой. Прежде чем стрелы, пущенные с башен, достигли земли, гальты успели пробежать половину пути до кузниц. Оставался последний рывок. Пятеро упали, а затем Баласар врезался в мешанину разгоряченных тел, криков и сверкающей стали. В кузне их ждала последняя кучка защитников. С боевым кличем Баласар и его люди хлынули внутрь. Порядок, правила, необходимость держать строй — все это осталось на поле боя, а здесь бушевала рукопашная, и он сек и крушил, чувствуя, как поет в жилах кровь. Самое неподходящее место для полководца. Не стоило ему кидаться навстречу отчаявшимся врагам, но радость перевесила рассудок. Какой-то человек бросился на него с копьем, сделанным из старых граблей. Баласар отвел удар, махнул мечом, и нападавший рухнул наземь. Еще трое пытались обороняться, встав спина к спине. Люди Баласара справились и с ними.

А потом все кончилось. Битва оборвалась так же внезапно, как вспыхнула. У ног лежали тела врагов и друзей. Правда, последних было совсем немного. Пар поднимался над остывающими трупами, над всеми одинаково. Но зато они захватили вход в подземелья. Еще один, последний натиск — внутрь, в самое чрево города, и дело сделано. Конец войне. Конец андатам. Всему. Баласар по-волчьи оскалился. Плечо больше не болело.

— Генерал! Он завален!

— Что?

К нему подошел один из командиров. Рубаха на нем пропиталась кровью от локтей до колен, в глазах дрожала тревога и растерянность.

— Не может быть. — Баласар шагнул ему навстречу.

Воин повернулся и повел его за собой. Перед ними вырос вход в тоннели: огромная пасть каменной арки. Вниз вел широкий коридор, по которому могли проехать четыре повозки в ряд. Баласар подошел поближе, оступаясь там, где истоптанный снег превратился в скользкое месиво. Командир не ошибся: в тени под аркой виднелся завал из обтесанной брусчатки и бесформенных осколков, огромных валунов и камней величиной с кулак. Между ними поблескивало битое стекло и острые обрезки металла. Чтобы расчистить это, уйдет несколько дней.

Его обманули. Синдзя Аютани повел его по ложному следу. Вкус предательства был горек, словно зола. Но хуже всего было то, что это ничего не меняло. Защитников почти не осталось, а запасы камней и стрел на башнях рано или поздно подойдут к концу. Вожак наемников добился лишь того, что затянул агонию.