Некоторое время они шли молча, но Висенте не смог сдержать любопытство:

— Если ирландцы настолько ненавидят англичан, то почему воюют за них?

Услышав вопрос, Харпер хмыкнул, Хоган неопределённо возвёл глаза к серым небесам, а Шарп нахмурился.

Чем дальше они уходили от Браги, тем хуже становилась дорога. Между колеями, вырытыми колёсами тяжёлых повозок, появилась трава. Так далеко французы, видимо, не заходили, поэтому им встретились несколько гуртов грязных и мокрых овец и небольшие стада коров, но пастухи, завидев солдат, отгоняли животных подальше от дороги. Так и не дождавшись от товарищей ответа на вопрос, Висенте решил попробовать ещё раз:

— Я действительно не понимаю, зачем ирландцу воевать за английского короля.

Харрис набрал в грудь воздух, чтобы что-то сказать, но, натолкнувшись на свирепый взгляд Шарпа, передумал. Харпер принялся насвистывать «Далеко через холмы…». Напряжённую тишину прервал смех Хогана:

— Голод, бедность и отчаяние, мой друг. Хорошему человеку дома трудно найти приличную работу. Кроме того, мы любим добрую драку.

Висенте ответ заинтересовал:

— Вы поэтому пошли служить, капитан?

— Нет, — ответил Хоган. — Моя семья всегда была небогата, хотя нам не приходилось пахать тощую землю, чтобы заработать на хлеб насущный. Нет, я вступил в армию, потому что мне нравится быть инженером. Я практик, и армия даёт мне возможность заниматься тем, что я люблю. Но такой парень, как сержант Харпер, смею сказать, находится здесь, потому что иначе ему пришлось бы голодать.

— Верно, — заметил Харпер.

— И вы ненавидите англичан? — спросил Висенте у Харпера.

— Осторожнее, — проворчал Шарп.

— Я ненавижу землю, по которой гуляют чёртовы ублюдки. — бодро заявил Харпер и, заметив, что Висенте с удивлением посмотрел на Шарпа, добавил. — Я не сказал, что всех их ненавижу.

— Жизнь — сложная штука, — заметил Хоган. — Я слышал, что во французской армии есть португальский легион?

Висенте смутился:

— Они верят во французские идеи, сэр.

— Ах, эти идеи… Они гораздо опаснее больших и мелких соседей. Я не верю в войну ради идей, — сказал Хоган и покачал с сожалением головой. — И сержант Харпер тоже не верит.

— А я не верю? — спросил Харпер.

— Нет, чёрт вас возьми, не верите! — рявкнул Шарп.

— Тогда во что же вы верите? — настойчиво добивался своего Висенте.

— В Троицу, сэр, — величественно ответил Харпер.

— Это винтовка Бейкера, штык и я. — пояснил Шарп.

— И в это тоже, — со смехом согласился ирландец.

— Понимаете, это всё равно, что задать несчастливым в браке супругам вопрос о супружеской преданности, — попытался прояснить ситуацию Хоган. — Вы попадёте в затруднительную ситуацию. Никто не хочет говорить об этом.

— Харрис! — одёрнул Шарп рыжего стрелка, который снова открыл рот.

— Я только собирался сказать, сэр, что на том холме группа всадников, — заметил Харрис.

Шарп обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть всадников, исчезающих за гребнем холма. За струями дождя и при пасмурном освещении было невозможно рассмотреть, какая на них форма. Хоган предположил, что французы послали вперёд конные патрули:

— Они должны проверить, заняли ли мы Брагу. Если бы мы её не взяли, они свернули бы сюда и попытались отступать к Понте-Ведра.

— Шарп пристально смотрел на далёкие холмы:

— Если у них есть чёртова кавалерия, я не хочу, чтобы нас застали на дороге.