Почему я вообще доверился какой-то урЗрети? Да просто выхода другого не было. Если им нужно меня убить, прекрасно могли бы, пока я спал. А если они собираются беседовать со мной, значит, есть шанс, что лорд Норрингтон выживет, и этим шансом надо воспользоваться. Эта надежда была последней.

Мы долго шли по залам, как-то в обход, длинными коридорами, поднимались и опускались по лестницам, проходили через галереи. Я с удовольствием слышал, как стучат мои сапоги по каменному полу и как эхо моих шагов отдается от стен. Высматривал следы боя, но их не было. Удивительно, но куда-то исчезла даже грязь, засорявшая углы и закоулки коридоров. Чисты были и скульптуры, которые я сам видел накануне заляпанными пометом птиц и летучих мышей. Свет, казалось, стал ярче, тени — контрастнее, и теперь это место производило впечатление более холодного и угрожающего, чем до сих пор.

Холодное.

Стерильное.

Мертвое.

Служанка ввела меня в длинное помещение, показавшееся мне настоящим тронным залом. Потолок опирался на колонны, вырезанные в виде тел урЗрети, с их толстыми плечами и руками. В стенных нишах стоял целый пандемониум статуй, они изображали великих урЗрети — героев легендарных сражений. В одном — урЗрети воткнул руки, превращенные в копья, в нижнюю челюсть дракона, приблизившись к нему. Меня потрясла сама мысль о том, что живое существо может настолько приблизиться к дракону, чтобы убить его голыми руками.

Служанка оставила меня у входа, но прямо от дверей шла отчетливая дорожка к золотому трону в центре комнаты, и мое назначение, несомненно, было — идти туда. Я приложил все силы, чтобы не смотреть на ряды бормокинов и вилейнов, заполнивших все пространство между колоннами. Темериксы — от маленьких коричневых, которых выращивали урЗрети, каких я недавно убивал, до огромных, в их пестром оперении — прогуливались туда-сюда за рядами бормокинов, а малыши время от времени просовывали головы между их коленями и смотрели на меня. В тени последних колонн стояла парочка хогунов. Их мышцы вздулись от усилий удержать на цепочках пару дриербистов.

Как ни страшно было мне проходить сквозь их строй, но то, что ждало меня, оказалось еще ужасней. Циндр-Кораксок мешком валялась на огромном троне, слишком большом для нее. А за ней, по пять в ряд, висели мои товарищи, в том числе лорд Норрингтон и маг Хеслин. Сит, лорд Норрингтон и Хеслин казались живыми, как и все остальные, кроме Бренсиса и Джетурны, эти были явно мертвы. Други тут, правда, не было, но меня это не приободрило.

Когда я приблизился к трону на расстояние двенадцати шагов, Циндр-Кораксок подняла голову и ее тело стало изменяться. Перья с ног и рук исчезли, конечности стали толще, более красивыми. Ее бочкообразное тело выпрямилось, и ей стало впору все облекающее ее одеяние из позолоченной ткани. Волосы, прежде короткие и седые, струились золотым каскадом. Черты лица заострились, исчезла дряблость кожи. Глаза приняли экзотический сине-зеленый цвет с переливами и омутами.

Она тяжело оперлась на один из подлокотников трона и посмотрела на меня сверху вниз.

— Ты меня позабавил, Таррант Хокинс, — голос ее был бархатно мягким, но лишенным тепла, свойственного бархату.

— Не подумал бы, что что-то может позабавить тебя, Кайтрин.

— Тебе удалось: ума хватило, как в случае с собакой. — Она легко рассмеялась, словно ветер прошелестел в кроне дерева, хотя для меня этот смех прозвучал, как шорох змеи, проползающей по опавшей листве. — Я вижу все то, что видят мои сулланкири, и меня развлекало наблюдение за тобой. Ты, всего лишь человек, нападал на моих сулланкири. Здорово ты придумал тогда с кошкой и якорем. Я уж не говорю про стрелы. Воспользоваться моей стрелой против моего же подчиненного — это было отлично задумано.