|
Раттенхубер дал очередь, стараясь целиться парню в ноги. Попал или нет — разбираться не было времени. Со стороны утеса грохнул выстрел, пуля взметнула фонтанчик песка у самых копыт жеребца, тот сделал свечку и дико заржал. — Scheiße! — выругался Иоганн. Он развернулся к утесу и выстрелил почти наугад. Ситуация опять вышла из-под контроля, он не мог одновременно держать на прицеле обоих русских. Всадник на вороном коне вылетел из леса, как горный демон. Сходство с демоном усиливали развевающиеся у него за плечами черные крылья — Раттенхубер с некоторым запозданием понял, что это бурка. Перед отпрянувшим Раттенхубером мелькнуло свирепое одноглазое лицо с безобразным кривым шрамом во всю щеку. Сверкнуло лезвие шашки. Иоганн не успел даже как следует испугаться. Конь черного всадника ураганом промчался мимо него, взлетевшее к небу лезвие со свистом опустилось на пытавшегося добраться до своей винтовки русского парня. Русского спасло то, что он споткнулся и упал. Шашка кривого Абдула чиркнула его по плечу, оставив широкую кровавую полосу. Абдул замахнулся снова, но тут откуда-то сзади грохнул выстрел. Пуля ударила вороному в шею. Конь начал заваливаться на бок, Абдул, ловкий, как росомаха, успел соскочить на землю, но и русский сумел дотянуться до своей винтовки. Чем закончилась схватка, Раттенхубер не видел. Коня убили явно не выстрелом с утеса, а это означало, что русские каким-то образом обошли плато с флангов. Иоганн почел за лучшее отступить с поля боя. Некоторое время он бежал, держа за уздечку кабардинца и заслоняясь им, как щитом, потом, решившись, вскочил в седло и галопом поскакал к пещерному кладбищу. Преодолевая жгучую боль в располосованном плече, Белоусов перевернулся на спину и выстрелил прямо в заросшее черной бородой лицо одноглазого. Того отшвырнуло на лежащего на земле, конвульсивно подергивающего ногами коня. Леха привстал на локтях, озираясь в поисках эсэсовца. Фашист, припав к шее буланого жеребца, удирал к скалам, похожим на кубики, рассыпанные ребенком-великаном. Бородач хрипел, пытаясь вытащить из-за пояса пистолет. Белоусов выстрелил еще раз — хрип прервался. Тогда Леха встал на одно колено и тщательно прицелился в улепетывающего немца. Раздался глухой щелчок. Осечка, подумал Леха. Снова нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало и на этот раз. Белоусов отбросил бесполезную винтовку и, подбежав к трупу бородача, вырвал у него из пальцев пистолет. Это был советский «Токарев», мощное, но малопригодное для стрельбы на большой дистанции оружие. Проклятый эсэсовец к этому моменту уже почти скрылся за валунами. Леха пару раз пальнул ему вслед, но безрезультатно. Горячка боя постепенно отпускала его. Плечо болело невыносимо, рубашка отяжелела от крови. Кружилась голова. Леха сел на землю, пытаясь унять подступившую дурноту. Это ж надо было так опростоволоситься, думал он сбивчиво. Пошел на немца с двумя патронами в магазине… Дурак… — Дурак, — подтвердил чей-то знакомый голос. — Куда ж ты полез, сопля? А ну, что там у тебя на спине? — Дядька Ковтун, — еле ворочая языком, пробормотал Леха. — Откуда ты? Командир наклонился над ним и одним рывком разорвал окровавленную рубашку. Леха вскрикнул от боли. — Молчи, дура, — грозно рыкнул Ковтун, — умеешь фасонить, умей и терпеть! Он сноровисто перевязал Белоусову плечо. Леха скрипел зубами, но молчал. — Так-то лучше! Идти можешь? — Могу… вроде. — Вроде Володи! Я тебя тащить на себе не стану! Не можешь идти — ползи. Леха с трудом поднялся на ноги. Сделал несколько шагов, поднял винтовку. — Что, нежданно патроны кончились? — усмехнулся дядька Ковтун. — А вы что, видели? — Лехе стало неимоверно стыдно за свою глупость. |
