|
— Что делают здесь эти дуболомы из охраны? — прошептал Гитлер на ухо своему камердинеру. — Ясно же, что они никого и никогда не найдут! — Фюрер просит всех покинуть помещение, — хорошо поставленным голосом распорядился Линге. Гитлер благодарно сжал его руку холодными, как у покойника, пальцами. — Хайнц, — прошептал он, когда за последним охранником закрылась дверь, — ты ведь тоже его видел, не так ли? Линге заколебался. Подтвердить слова фюрера? А вдруг это вызовет очередной приступ паники? Солгать? Но ведь невозможно лгать вождю нации! — Ты тоже его видел, — настойчиво повторил Гитлер. — Он стоял возле той стены! — Что-то я определенно видел, мой фюрер, — ответил камердинер, тщательно выбирая слова. — Очертания человеческой фигуры… но я не уверен… — Потому что она была прозрачной, — Гитлер успокаивался на глазах. — Человек в углу был прозрачным, будто стекло! — Но ведь это невозможно, мой фюрер, — рассудительно сказал Линге. — Нам с вами наверняка показалось. Знаете, ночью, бывает, и не такое привидится… Гитлер натянул одеяло почти до ушей, как это делают боящиеся темноты дети. — Это было не привидение, мой добрый Хайнц. Это был он! Он! «Ох, только бы не новый приступ!» — подумал Линге. — Кто «он», мой фюрер? Гитлер ответил не сразу. Лицо его вдруг осунулось, постарело. — Их называют Высшими Неизвестными, — прошептал он, наконец. — Они приходят из подземного мира. Ты знаешь, Хайнц, что мы живем в перевернутом мире? Подтверждались худшие опасения Линге. — Нет, мой фюрер. По правде говоря, я ничего в этом не смыслю. Я ведь простой рабочий, не закончил даже училища… «И никогда бы не попал в ваши личные камердинеры, если бы не рыжий шваб Зепп Дитрих, герой Первой мировой, которому почему-то приглянулся верзила-каменщик», — мог бы добавить Линге, если бы отличался разговорчивостью. Ах, как бы ему хотелось сейчас отвлечь обожаемого фюрера пустой болтовней! К несчастью, от природы он был не слишком словоохотлив. Это качество, обычно весьма полезное для слуги, сейчас обернулось досадным недостатком. — Чепуха, Хайнц, — махнул рукой Гитлер. Его снова начало трясти. — Такому не учат ни в школах, ни даже в университетах! Это тайна, Хайнц, и немногие в нее посвящены. Только сейчас Линге почувствовал, что от Гитлера несет потом — кислой, удушливой прелью больного тела, и, несмотря на всю свою любовь к великому человеку, камердинер постарался незаметно отодвинуться подальше. — Мы живем в полости бесконечной скалы, — говорил между тем фюрер, бросая опасливые взгляды в темный угол спальни. — То, что люди принимают за небо, не больше, чем скопление газов, просачивающихся через трещины в камне. Нет никакого космоса, Хайнц, нет никаких звезд — все это оптическая иллюзия. Есть только Солнце и Луна, которые находятся в центре нашего мира. Но они меньше, гораздо меньше, чем мы привыкли думать… Линге слушал его вполуха, пытаясь вспомнить, где же успокоительная микстура. — Под нашими ногами — бесконечная твердь. Но в ней есть и другие пустоты, во всем подобные той, которую мы считаем своей вселенной. В одной из таких пустот и обитают они. Гитлер многозначительно замолчал, и Линге, чтобы не показаться невежливым, вынужден был переспросить: — Кто такие «они», мой фюрер? — Высшие Неизвестные! Господа Глубин! — Понятно, — сокрушенно покачал головой Линге. — Мне кажется, вам необходимо поспать, мой фюрер. Сейчас я дам вам лекарство, вы успокоитесь и заснете. А утром даже и не вспомните, что вас ночью так напугало. — Чертов болван! — вспылил Гитлер. |
