|
И кладет руку на ворота. Обозначает, стало быть, намерения. — Ну, заходите, — говорит она так, словно мы у нее последний кусок изо рта вынимаем. — Только у меня снедать нечего. У самой семеро по лавкам. Ну, семеро — не семеро, а трое ребятишек в доме было. Один совсем мелкий, лет четырех, и двое постарше, годов восьми и двенадцати. Белобрысые все, глазастые. Сидят, смотрят на нас, боятся. — А где мужик твой, хозяйка? — спрашивает капитан. — Немцы забрали, — ровно отвечает баба. И ничего больше не говорит. — Давно? — Да в июне было. И снова молчит. Понимай, как хочешь. Но капитан не отстает, упертый он. — На работы, что ли? — Может, и на работы. Только одна я осталась, а малых вон кормить чем-то надо. Улыбается капитан. — Ты не бойся, хозяйка, мы тебя не объедим. Ты нас чаем напои, и ладно. Посидим и дальше пойдем. Лицо у бабы вроде попроще становится. Она ж, небось, думала, что мы у нее и вправду заночуем. Да что там, я и сам так думал! Правда, солнце еще высоко стоит, до ночи пол-леса можно облазить, партизан разыскивая. — Раз так, — говорит, — за стол садитесь, бойцы. Петька, Лешка — ну-ка, быстро сбегали к тетке Матрене за сахаром! Пацаны сразу в дверь. Самый маленький за ними было, сунулся, но баба его тут же поймала и на место усадила. — А ты сиди, нечего тебе бегать! Поставила самовар. Я к ней как бы случайно приблизился, чтобы помочь. — А можно, — говорю, — поинтересоваться, как вас зовут? Посмотрела она на меня без особого тепла во взоре, как Левка бы выразился. — Оксана. А для вас — Оксана Дмитриевна. Ну, я ей, конечно, улыбаюсь, но вижу, что на внимание мое она вовсе не реагирует. Только хотел завернуть ей какой-нибудь комплиментик, как капитан спрашивает: — А кто в соседях у тебя, Оксана Дмитриевна? — Тетка Матрена, да дед Степан, — отвечает. — У нас хутор маленький, мужиков не осталось, одни дети, бабы да старики. — А что же с мужиками сталось? — щурится капитан. — Всех немцы забрали? Пожимает Оксана плечами — а плечи у нее хорошие, сдобные. — Кого забрали, кто в лес ушел. — Значит, в партизаны? Молчит. Неразговорчивая у нас Оксана Дмитриевна. В это время прибегает средний пацаненок с кулечком сахара. Протягивает ей и скороговоркой тараторит: — Тетка Матрена просила соли вечером занести! Хозяйка его по головенке потрепала и говорит: — Ладно, иди во дворе с Петькой поиграй, только смотри, не баловаться! Налила нам чаю, сахар в блюдечко высыпала. — Ну, и что ж у вас за задание такое, бойцы? — Секретное, — отвечает капитан. — Не хочешь помочь нам, Оксана Дмитриевна? Денег заплатим. — На что мне деньги? Все равно на них куплять нечего. — Про партизан-то нам расскажи, — говорит Шибанов. — А я про них знаю? Ходят где-то по лесам, сюда не заглядывают. — А что про них говорят? Сколько их, кто командиры? Вижу, хозяйка наша злиться начинает. — Что я вам, гестапо, что ли? Пойди да у них и спроси, если такой любопытный! — Ну, не хочешь помогать законной власти, как хочешь, — сурово говорит капитан. — Мое дело предложить. После этого разговор у нас сам собой прекращается. Допиваем мы чай, благодарим хозяйку и собираемся уходить. И вдруг Лева, который все это время сидел, рта не раскрывая, спрашивает: — Простите, хозяюшка, а где тут у вас, извиняюсь, сортир? — Удобства во дворе, — отвечает Оксана Дмитриевна. — Я на минуточку буквально, — извиняется Лева и выходит из дому. |
