|
— Одна на реке — это же черт знает как романтично! И читаете вы, я вижу, очень романтическую книжку. Вы, Дайна, наверное, только о любви и думаете, а? — О чем я думаю, мое дело, — это прозвучало резче, чем ей бы хотелось. Но светловолосый почему-то ее пугал. — Я ассистент гаупштурмфюрера Нольде и не думаю, что он будет очень рад, если узнает… — О чем? — пшеничные брови Хагена удивленно полезли вверх. — О том, что я хотел вам помочь, когда вы тонули? Или о том, что мы немного поговорили о книгах? «Он прав, — подумала Дайна. — Не стоит строить из себя перепуганную курицу». — Понимаете, Хаген, — смягчилась она, — мой шеф не любит, когда я разговариваю с неизвестными. — Но мы ведь уже познакомились! — Или знакомлюсь с кем-то без его разрешения. — Да он просто тиран какой-то! Дайна пожала плечами. — Я на него работаю. А значит, должна подчиняться его требованиям. Хаген вздохнул и бесцеремонно присел на ее покрывало. — Женщина должна подчиняться мужчине — это факт. Но что делать, если в ее жизни появляется другой мужчина? — Не слишком ли вы самоуверенны? Он хмыкнул. — Мне часто приходится это слышать. Но, Дайна, скажу вам честно — если я уверен в себе, то у меня есть на то основания. За моей спиной — десанты на Крите и несколько спецопераций во Франции. Недавно я вернулся из самого адского пекла, которое только можно себе представить — из осажденного Ленинграда! Она вздрогнула. — Откуда? — Из Ленинграда, черт его подери! Не имею права вам это говорить, но меня только что представили к ордену. А вы твердите, что я самоуверен! «Что же ты делал в Ленинграде, сволочь?» — хотела крикнуть Катя. Но Дайна ограничилась легкой усмешкой. — Если бы вы знали, Хаген, как часто мне приходится слышать от мужчин о подвигах, которые они якобы совершали… Она ожидала, что светловолосый разозлится, но он только дернул уголком рта. — Конечно, все эти штабные крысы мастера рассказывать байки о своих военных похождениях. А ведь ни один из них к линии фронта и на сто километров не приближался. У меня, между прочим, все тело в шрамах. Хотите, покажу, Дайна? — Не нужно! — воскликнула она, но Хаген уже скинул китель и начал стаскивать через голову рубашку. Он был поджарым и мускулистым, этот эсэсовец, и шрамов у него действительно было много. Один рваным зигзагом полосовал бок, другой тянулся от ключицы к левой груди. Хаген повернулся спиной, демонстрируя V-образный шрам под лопаткой, и не упустил возможности поиграть мышцами. Но Дайну заинтересовало другое — на руках и груди немца синели наколки. Дайна Кайните вполне могла не знать, что это такое, но Катя Серебрякова не раз видела подобные картинки в госпитале на Южном Урале. Среди раненых нередко попадались те, кто провел несколько лет в лагерях. — А что это за татуировки? — спросила Дайна. — Заметили? — чуть смущенно усмехнулся Хаген. — У нас в спецподразделениях принято делать такие. Он напряг бицепс правой руки. Руку оплетала разорванная цепь с надписью «Macht geht vor Recht». — Нравится? А как вам мой девиз? Хаген протянул к ней левую руку. На предплечье было вытатуировано «Du sollst nicht den Schlag erwarten». — Впечатляет, — признала Дайна. — А вот это что такое? На левом плече Хагена была выколота оскаленная тигриная морда и латинские буквы «Т» и «L». — Символ ярости, — эсэсовец скосил глаза в сторону — верный признак вранья, как учил их Жером. — В училище у меня было прозвище Тигр. — Ладно, Тигр, одевайтесь и не мешайте мне загорать. |
