И уже вбегая в палату, успел увидеть, как тряпичной куклой валится на пол безвольное тело медсестры и мелкой искристой крупой осыпаются оконные стекла.

Мальчишку, конечно, жалели. Потерять в один день и отца и мать было жутко. Но главврач очень хотел большой красивый внедорожник, на котором так здорово катать медсестер и где есть место для других забав, не глядя подписал заключение о переводе парня в психоневрологический диспансер, в простонародье именуемый «психушкой».

Ушлая сестра покойной затеяла это все с видами на огромную трехкомнатную квартиру в центре Москвы. А имея такие виды, была весьма щедрой.

А парень? Без семьи, протекции и всего прочего, что обеспечивают папа с мамой, был все равно обречен. Если не на иглу наркомана, то на бутылку уж точно.

Муж Вали, клерк из Минздрава, сделал так, что клиника, куда определили Сашу, находилась даже не в другом городе, а в небольшом райцентре, негласно служившем местом ссылки для таких, как он, неудобных пациентов.

Минздрав в бозе почившего СССР развалился, и районные больницы, диспансеры и клиники принимали иной раз столь странные формы, что любого специалиста, будь он хоть светилом с мировым именем, хоть просто старательным выпускником «медина», при попытке разобраться в структуре такого заведения неминуемо хватил бы удар. Отделения, где непонятно кого лечили по непонятно каким методикам, VIP-палаты, в которых новых хозяев жизни выводили из запоев, спецбоксы, где за немалую плату бились в ломке головой об мягкие стены несовершеннолетние наркоманы — потомки состоятельных родителей…

Вот в такой спецбокс по настоянию родной тети и перевезли безучастного ко всему Сашу.

В какой-то степени Сашке повезло. Он оказался изолированным от других пациентов и иных реалий психбольницы. Его просто «передерживали», чтобы сначала взяться за него по-настоящему, а потом, сломленного морально и психически, без помех отправить в интернат для таких же, как он, бедолаг.

А Саша понемногу оживал. Его уже не так мучили кошмары, в которых он убегал от взбесившегося грузовика и безуспешно пытался спасти Папу и Маму.

Таблетки он не пил принципиально. Это еще от папы осталось. Тот тоже никогда не пил никаких лекарств, но, кстати, никогда и не болел. Вообще семья Васильевых была странной с любых точек зрения. Они даже обыкновенный чай никогда не пили. Вместо чая мама Саши заваривала ароматные травяные сборы, которые привозила откуда-то из деревни.

Папа работал где-то в министерстве и часто бывал в командировках. Достаточно редко бывая дома, он всегда привозил из командировок разные вкусности, которые мама и сын с удовольствием поедали.

В эти дни они вместе шли куда-нибудь гулять и обязательно заходили в магазин игрушек.

Иногда заходила тетя Валя. Но мама не очень-то жаловала родную сестру. В основном за то, что та была полной противоположностью маме. Валя обожала сериалы, смотрела «Конюшню-2» и иных тем для обсуждения с сестрой — доктором философских наук, себе не представляла.

Папа же, наоборот, относился к Вале снисходительно и на все гневные тирады мамы что-то долго рассказывал о тупиковых ветвях эволюции и прочих непонятных вещах.

Странно, но снисходительно-внимательный папа вызывал в Вале куда более сильную реакцию, чем открытое неприятие мамы. Но у них в доме всегда можно было одариться какой-нибудь вещичкой или еще чего перехватить, так что Валя скрипела зубами, но от визитов не отказывалась.

Но все это было теперь в прошлом.

Молодой организм быстро брал свое, и, как только утихла черная тоска, Саша стал вставать и даже делать гимнастику. В свои четырнадцать лет он был достаточно крепким мальчиком. Тут были виноваты и гены — отец происходил из старинного казацкого рода, и сам Александр большую часть своего свободного времени, которое его одноклассники тратили на первое знакомство с водкой, сигаретами и девочками, Саша, как он говорил, «упирался рогом» в спортзале.