Первый завербованный мной гоблин шмыгнул в кусты и, пока я, используя ту же рудиментарную лексику, гасил панику у двух его коллег, вернулся с пополнением.

Затем все мы бегали по лесу и собирали, кого могли. Итогом стала кучка из полсотни гоблинов, довольно крупного тролля, пяти огров, и орка с покрытой шрамами мордой.

Вспомнив выступления Ленина на броневике и мысленно поблагодарив его за науку, я вывел эту разномастную стаю на ближайшую поляну, взобрался на подходящий валун и толкнул речь:

— Людей больше, чем нас, и они сильнее, но их строй растянут жиденькой цепочкой. Если мы вместе ударим на одном небольшом участке, то там уже мы станем сильнее. Собравшись вместе и двигаясь тесным строем, прорываем охранную цепь людей на просеке, а дальше в лесу оторваться не сложно.

Во время выступления я смутно чувствовал что-то вроде дежавю и вдруг вспомнил. В порядке шефской помощи куратор вывозил нас читать лекции в одной организации. Моя первая лекция, я рассказываю о втором начале термодинамики и вижу такие же пустые, прозрачные, тоскливые лягушачьи глаза без капли понимания. Безнадега… Но все же на этой и последующих лекциях я ухитрился донести информацию почти до каждого обалдуя, педагогический опыт помог и здесь. Для начала позаботимся об имидже, начнем с имени. Мое настоящее имя на орков большого впечатления не произведет, здесь надо псевдоним поэффектнее. Что ценят орки? Что-нибудь острое. Как будет по-английски «колючка»? Кажется, «thorn», что ж, вполне по ситуации, начнем.

— Я — Торн! Я умный! Я хитрый! Я вождь! — При этом по примеру самца гориллы ударил себя кулаком в грудь, затем ткнул пальцем в разные точки толпы. — Ты, ты и вот ты — воины. Я говорю — вы делаете, тогда будем живыми, не делаете — все сдохнете!

Гоблины смотрели на меня с надеждой, орк — с уважением, огры — презрительно, а тролль ничего не понял.

— Без вас лучше, — заявил самый крупный из огров. Трое людоедов отделились и потопали на север.

— Там дорога, убьют, идиоты! — сделал я попытку докричаться до их разума.

— Сам убьют, — донеслось в ответ, и троица огров исчезла в кустах. При этом словесном выпаде орк злобно заворчал, глядя вслед людоедам, и вопросительно посмотрел на меня, положив лапу на свой боевой топор.

— Не трогай, пусть идут, может, людей на себя отвлекут, все нам легче, — махнул я рукой на ушедших дегенератов. — Смерть — удел безумцев.

Я повернулся к троллю и, снизив еще на один уровень сложность речи, стал разъяснять политику партии на данном этапе. Когда я закончил ликбез и уже собирался давать команду на выдвижение к просеке, с севера донесся шум схватки, крики, и на поляну выбежал один из троицы отступников, преследуемый конным рыцарем. Огр был, как дикобраз, утыкан стрелами и перемещался шатающейся походкой пьяного, очевидно, он доживал последние минуты.

В азарте преследования ничего не видя вокруг себя, рыцарь догнал огра в каких-то пятидесяти шагах от нас и с наскока пропорол копьем насквозь. Человек издал торжествующий клич победителя и только тут увидел нашу компашку. Было заметно, как резко вытянулось и побелело юное лицо, выглядывающее из открытого шлема с плюмажем. Сообразив, что ему тут не рады, он попытался развернуть коня, я был ближе всех к нежданному гостю и кинулся наперехват. Отравленное гоблинским ядом копье не подвело — конь не был защищен. Всадник успел выпутаться из стремян и соскочить с бьющегося в судорогах коня, на которого отрава подействовала даже быстрее, чем на тигра. Хвататься за оружие рыцарь не стал, а прямо с низкого старта дунул во все лопатки в сторону, откуда прискакал. В два прыжка догнав его, я попросту свернул охотнику на двуногих его паскудную головенку.

Неплохой стальной шлем, кольчуга тонкого плетения, поножи, полутораручный меч, щит и кинжал-кончар поменяли хозяина.