– А вы скоро намерены отправить этот ответ? – спросил Валентин.

– Через несколько минут; но к чему этот вопрос? – позвольте спросить.

– Дело в том, – отвечал Валентин, – что друг мой и я возьмемся доставить его, если вы хотите.

Дон Тадео удивленно вскинул брови.

– Как это? – вскричал он. – Что вы хотите сказать? Неужели вы думаете оставить нас?

Печальная улыбка мелькнула на губах молодого человека; надо было храбро приступить к делу, и он не колебался.

– Бог мне свидетель, – сказал он, качая головой, – что самое пламенное мое желание было бы остаться здесь.

– Да, – перебил граф, украдкой бросая невольный взгляд на донну Розарио, которую казалось нисколько не занимал происходивший разговор, – да, мы и то уже слишком долго оставались в вашем очаровательном убежище; эта восхитительная жизнь расслабляет нас; если мы не поторопимся вырваться отсюда теперь же, то никогда не покинем вас...

– Вы должны ехать? – повторил дон Тадео, лицо которого омрачилось, а брови нахмурились. – К чему это?

– Разве вы не знаете, – отвечал Луи, который ободрился при виде беззаботного вида молодой девушки, – что когда мы в первый раз имели счастье встретиться с вами...

– Счастье было для меня, – с живостью перебил дон Тадео.

– Пусть так... мы гонялись тогда за фортуной, – поспешил досказать Валентин, – слава Богу, – прибавил он весело, – слава Богу, теперь наша помощь вам уже не нужна; мы не хотим далее употреблять во зло ваше любезное гостеприимство...

– Это что значит? – вскричал дон Тадео, вставая. – Что вы называете употреблять во зло мое гостеприимство?

– Мы должны ехать, – холодно отвечал Луи.

– О! Я не поверю, чтобы жажда золота побуждала вас оставить меня. Ваши сердца так возвышенны, что эта гнусная страсть никак не могла овладеть ими. А если и так, зачем вы не говорили об этом мне? Слава Богу, я довольно богат и могу дать вам этого презренного металла больше нежели вы могли бы приобрести его в своих безумных поисках.

– Дон Тадео, – отвечал благородно граф, – не жажда золота побуждает нас; расставшись с вами, мы намерены удалиться к пуэльчесам.

Дон Тадео сделал движение удивления.

– Не имейте дурного мнения о нас, – продолжал с жаром молодой человек, – верьте, что если бы важные причины не принуждали нас удалиться, я по крайней мере был бы счастлив остаться с вами; я вас люблю и уважаю как отца.

Дон Тадео с волнением ходил по зале; через несколько минут он остановился перед графом.

– Можете вы объяснить мне эти причины? – спросил он дружелюбно.

Молодая девушка с любопытством приподняла голову.

– Не могу, – отвечал Луи, потупив глаза. Донна Розарио с досадой пожала плечами. Ни один из этих почти незаметных оттенков не ускользал от пытливого взора Валентина.

– Очень хорошо, кабальеро, – возразил дон Тадео с холодным достоинством и оскорбленным тоном, – вы и ваш друг можете поступать, как вам заблагорассудится. Простите мне мои вопросы, но ваше намерение, которое я напрасно стараюсь объяснить себе, разрушает безвозвратно одну драгоценную надежду, осуществление которой составило бы мое счастие; я ошибся, не будем более говорить об этом; не сказал ли Господь: «Раствори настежь дверь твоего дома гостю, который хочет войти, и тому, кто хочет выйти!» Вот мое письмо к дону Грегорио Перальта; когда вы желаете ехать?

– Сию же минуту, – отвечал граф, взяв письмо дрожащей рукой, – друг мой и я, мы имели намерение проститься с вами немедленно после завтрака.