В России в 1991 году произошла настоящая революция. События не менее значимые, чем драмы и трагедии 1917-го. Вопрос в оценках. Одни уверены, что та революция лишь разрушила великое государство. Другие, напротив, считают революцию незавершенной и потому не принесшей ожидаемого успеха. Есть задачи превыше человеческих сил. Не изменишь в одночасье то, что закладывалось десятилетиями.

Экономические трудности в первые перестроечные годы смягчались надеждой. А через несколько лет остались только трудности, умноженные хаосом распада и ломкой прежней системы. Положение в стране становилось все более отчаянным. Близился экономический крах. Прилавки опустели, жизнь развалилась и стала невыносимой. Рухнул весь уклад жизни. Стало много хуже, чем было до перестройки. Казалось, страну ждет катастрофа и избежать ее невозможно. Вину за это возлагают на Горбачева.

Советский Союз разрушался на глазах. А Михаил Сергеевич ничего не мог предложить для спасения разваливавшейся и впадавшей в нищету страны. Все его шаги воспринимались как попытка сохранить свое кресло. Горбачев одерживал одну мелкую победу задругой, но проиграл главную битву и лишился власти. А советские люди — страны.

И до конца своей жизни Михаил Сергеевич обречен слышать: если бы не ваша перестройка, Советский Союз бы сохранился… Из-за вас утратили статус великой мировой державы, растеряли союзников, лишились способности влиять на положение дел в мире… И миллионы русских людей оказались за границами своей родины…

Многие тогда требовали, чтобы Горбачев действовал решительно, даже жестко и тем самым сохранил единое государство. И, кстати, сохранил бы себя как действующего политика. Этот опыт явно учтен современной Россией.

Вместо послесловия

Теперь с горечью, а то и с отчаянием целое столетие называют временем великих надежд и упущенных возможностей. Но только ли сменявшие друг друга вожди виновны в том, что не сбылись наши чаяния?

Не в том ли еще дело, что мы наивно надеялись, будто все проблемы решатся по мановению руки и заманчивое будущее построится как-то само собой, без нашего участия? Что тот или иной добрый и всемогущий царь все сделает за нас?

Ведь это мы сами, нарушив заповедь, творили себе кумиров. Поколения советских политических лидеров воспринимались как отряд мессий, спускающихся с небес. И мы отказывались от самостоятельности, самоорганизации, привычки проявлять инициативу и брать на себя ответственность…

Появление нового вождя порождало иллюзорные ожидания быстрого преображения. Надежды не оправдывались и сменялись горьким разочарованием. Иногда эйфория была настолько сильной, что затем страну охватывала настоящая депрессия — от сознания собственного бессилия. И едва ли не весь XX век после ухода очередного властителя его поносили с той же остервенелостью, с какой еще недавно потрясали его портретами на митингах и демонстрациях.

Революции начинаются с праздника, с веселья, иногда безоглядного, а заканчиваются разочарованием чудовищно обманутых в своих ожиданиях революционеров. Сбросив тирана, торжествующая толпа расходится в счастливой уверенности, что пришло царствие свободы и справедливости. Но как редко революции приводят к расцвету демократии! Когда праздник заканчивается, вопрос не в том, кто одержал победу, вопрос в том, кто воспользуется ее плодами. Выходят на площадь и ложатся под танки одни. Власть, должности и богатство достаются другим.

После свержения очередного властителя ожидают немедленного улучшения жизни. Но страна погружается в хаос. Прежняя жизнь развалилась, а люди не имеют навыка самоорганизации. В растерянности и отчаянии они требуют порядка и стабильности и опять ждут, что кто-то за них все наладит.