Что нужно было сделать, чтобы довести эту женщину до убийства?

Именно то, что сделал заслуженный учитель, депутат Новгородский.

В канун старого Нового года Турецкий и Грязнов находились в кабинете Меркулова и в который раз получали от начальства втык. Даже два. Первый касался того факта, что Мостовой О. Н., обвиняемый в краже полотен Филонова и Малевича, выпущенный следствием до суда под подписку о невыезде, как раз выехал за рубеж. Поправлять пошатнувшееся здоровье. О чем сообщил ряд СМИ.

—        И что? — пожимал плечами Турецкий. Разве не Костя Меркулов наседал на него, Турецкого, в отношении изменения меры пресечения сыну банкира и внуку старой большевички? Разве он, Турецкий, не предостерегал Меркулова? Разве не предполагалось, что Олежка Мостовой не станет сидеть дома, дожидаясь суда, а дунет прямиком за границу? Именно поправлять пошатнувшееся здоровье. И процесс этот, видимо, затянется лет на десять.

—        Да черт с ним, Костя! Уехал и уехал! Картины найдены, возвращены в музей. В конце концов, Мостовой поступил как истинный духовный наследник революционной бабули: то есть экспроприировал экспроприированное, согласно революционному лозунгу: «Грабь награбленное!» Главное, парень понял, что воровать нехорошо. Не в этом ли и состоит конечная цель правосудия? Глядишь, за границей, вдали от банкира-папаши, он поумнеет и выбьется в люди...

—        Это что за демагогия? — взревел Меркулов. — Я тебя, Александр, не узнаю! Ладно, черт с ним, с мальчишкой, но убийство депутата...

По данному пункту, против обыкновения, Турецкий не спорил, а наоборот, во всем соглашался с Константином Дмитриевичем. Он сокрушался, что дело Новгородского грозится перейти в разряд «висяков». В то же время ненавязчиво намекая, что и «висяки» иногда нужны, дабы не казалось всяким чинушам в погонах и без, что расследование заказных («Я подчеркиваю, заказных!» — смодулировал голосом Саша) убийств такое уж простое занятие. Да, как правило, мы их расследуем! И находим виновных! Но должны быть и исключения! Иначе как же подтвердить правило? И поэтому лично он, Турецкий, готов подвергнуться некоторому взысканию, чтобы у заместителя генерального прокурора Меркулова не было неприятностей.

—        Тьфу ты! — опять рассердился Меркулов. — Ты меня в гроб загонишь!

—        Типун тебе на язык, Костя! — замахал руками Грязнов и достал коньяк.

—        Знаешь, Костя, это, конечно, плохо, что у нас отчетность пострадает. Но есть в этой истории и кое- что хорошее, — уже серьезно заметил Турецкий.

—        Это что же? — сердито спросил Меркулов.

—        Одним подонком, одной мразью на земле стало меньше.

Александр произнес эти слова таким тоном и так посмотрел на Костю, что тот лишь махнул рукой в сторону Грязнова:

—        Наливай!

—        Вот это правильно! Все же праздник: старый Новый год! Наш, исконно-посконный! Ни у кого такого нет! — примирительно произнес Грязнов.

Потом, когда они остались вдвоем и зашагали по заснеженным улицам Москвы, потому что им захотелось дойти до дома Саши Турецкого именно пешком, Грязнов сказал:

—        Ну что, Саня, мне-то правду расскажешь? Нашел преступника?

—        Нет, Слава, — серьезно ответил Турецкий.