|
Участок Дементьеву достался по месту жительства, в него входили улица Трудовая, в доме № 10 по которой они с Катей жили, Толстого, Водопьянова. Район частных домов, так называемые Дубки, примыкающий к практически не работающему сейчас Промкомбинату и состоящий из шести коротких, по 6–8 домов с участками в шесть соток, переулков, от 1-го Промышленного до 6-го Промышленного. Ну и бывший Парк культуры и отдыха, превращенный в опасную для обывателя зону. Днем в парке еще можно было находиться. А вот вечером лучше обойти стороной, так как его заполняли наркоманы, хулиганствующая, агрессивная молодежь, проститутки и другие далеко не лучшие представители общества. Центром так называемой тусовки этих опасных, как стаи шакалов, «ребятишек» являлось внутрипарковое кафе с издевательским названием «Солнечный зайчик». Парк являлся головной болью Дементьева, но он не собирался закрывать глаза на происходящее в парке, хотя товарищи по участковому пункту милиции, расположенному недалеко от «зеленой зоны», советовали ему именно это. Мол, в парке дежурит наряд патрульно-постовой службы, вот он пусть и разгребает дерьмо в этом гадюшнике. Но боевой офицер Дементьев не привык уступать.
Посмотрев выпуск утренних новостей, Андрей переоделся в форму. Из прихожей позвонил по сотовому телефону жене. Катя ответила тут же: – Да, Андрюша? – Привет! – Доброе утро! Собираешься на службу? – Да, из прихожей звоню. – Ты позавтракал? – Конечно! – На улице сегодня прохладно. – Я смотрел на термометр. Ты так тихо ушла! Я и не заметил. – Постаралась не разбудить тебя. Удачного тебе дня! – Тебе тоже. До встречи! – До встречи, Андрюш! Капитан отключил телефон, положив его в карман кителя. Он всегда утром звонил жене, когда та уходила на свое дежурство. Это вошло в привычку. Дементьев вышел из подъезда. На улице действительно было прохладно. Он спустился с лестницы на тротуар и у парикмахерской, занимавшей первый этаж крайнего подъезда, увидел знакомую женщину. Куленину Надежду Сергеевну. Она была еще не стара, шестидесяти лет, а выглядела на все восемьдесят. А все из-за жизни, которую отравлял женщине ее родной сын, сорокалетний безработный оболтус Василий – любитель выпить и поскандалить. Впрочем, по натуре трусливый, он хулиганил дома. На улице же вел себя тихо. Женщина, увидев Дементьева, пошла ему навстречу. Подойдя, остановила капитана: – Здравствуй, участковый! – Здравствуйте, Надежда Сергеевна. – А я тебя жду. – Догадался. Что на этот раз произошло? Опять сыночек дебош пьяный устроил? Куленина смахнула набежавшую слезу: – Ой и не говори, участковый, и дебош, и кое-что похуже. – Бил? Женщина махнула рукой: – Это ерунда, к этому я привыкшая. Вчера пенсию почтальонша принесла. Так глазком не успела моргнуть, проводив ее, как Васька половину стянул. Даже больше. А пенсии-то той? Тьфу! Одно название. Ну и к дружкам. Пропил деньги, скотина, домой вернулся, стал остальные требовать. Грозить. Не дала! Так орал, пока на опохмелку не выделила. Потом еще затребовал, руки стал распускать. Еле угомонился. Сколько ж можно подобное терпеть? – Да, обнаглел вконец ваш Василий. Мозги от водки набекрень встали. Надо его в чувство приводить. – Так и я о чем? Конечно, надо, поэтому и решила опять к тебе обратиться. Васька с каждым разом все злее становится, бесится как полоумный. Буйный стал. Раньше таким не был! – Ясно. Пойдемте, Надежда Сергеевна. Куленина взглянула на Дементьева: – Куда это пойдем-то? – В отдел! Напишете заявление на сына. |
