— Мы находились на Холате около двух месяцев. Никогда в жизни не чувствовал себя здоровее.

— Тем не менее, это нуждается в проверке. Далее, как он собирается жить, если не будет воровать? Этого также нельзя допустить. Есть у вас хоть какая-нибудь мысль, куда он мог отправиться?

Лангли покачал головой.

— Я должен серьезно подумать, — сказал он осторожно. — Может быть, я и найду ответ, но обещать ничего не могу.

— Ладно, — сухо сказал Чантавар, — на сегодня достаточно. Пойдемте, слегка перекусим.

Он поднялся, Лангли последовал за ним, двое охранников загрохотали в ногу у них за спиной. Космонавт почти не обращал внимания на залы и антигравитационные шахты, по которым его вели. Он спрятался в скорлупе собственного безнадежного отчаяния.

О моя дорогая, я так и не вернулся. Ты ждала, состарилась, умерла, а я к тебе так и не пришел. Я… я прошу прощения, моя бесценная, извини меня. Да простит меня прах.

Где-то подспудно сверлила острая холодная мысль, полная беспокойства и подозрений: уж слишком приветливым показался Чантавар. А ведь он — большая шишка. Почему он лично возглавил охоту на Сариса? Его объяснения были несерьезными, истинная причина крылась в другом…

А что я могу с этим поделать?

4

В доме верховного комиссара металлургии министра Юлайка шел прием. Собрались сливки общества со всей Солнечной системы и ближайших звезд, и Чантавар прихватил с собой экипаж «Эксплорера».

Лангли следовал с министром вдоль высокой колоннады, в широких пролетах мягко мерцал воздух, освещая фрески на стенах. Позади вышагивали шесть телохранителей — абсолютно похожие друг на друга гиганты. Чантавар объяснил, что это его персональные рабы — результат клонирования в экзогенном танке. Что-то в них было не совсем человеческое.

Космонавт постепенно преодолевал чувство неловкости, хотя по-прежнему не представлял себе, как можно достойно выглядеть, когда из-под туники у тебя торчат тонкие голые ноги.

С тех пор как их освободили, он, Блаустайн и Мацумото редко выходили из дворцового помещения. Обычно они сидели напротив друг друга, почти не разговаривая и лишь изредка тихо поругиваясь полными боли голосами, — все было еще слишком внове, слишком опустошающе неожиданным.

Они приняли приглашение Чантавара без особого интереса. Какие могут быть дела у трех призраков на светском приеме?

Их жилище было достаточно роскошным — мебель, принимающая форму твоего тела и подбегающая по первому зову, чудо-ящик, который тебя вымоет, вычистит, сделает массаж, а напоследок спрыснет твою отдраенную шкуру одеколоном, мягкие, ласкающие глаз пастельные тона вокруг. Лангли вспомнил: видавший виды передник брошен на кухонный стол, перед ним банка пива, за окном ночь Вайоминга и Пегги, сидящая рядом.

— Чантавар, — неожиданно спросил он, — вы еще держите лошадей? — В этом ныне земном языке, которому его научили, было слово для названия животного, а поэтому, может быть…

— А почему вас это… я не знаю. — Министр был явно озадачен. — Не припомню, чтобы видел хоть одну, кроме как в исторических фильмах. Думаю, если их нет на Земле, то должны быть… да… должны быть… на Торе, для развлечения. Лорд Браннох часто утомляет гостей разговорами о лошадях и собаках.

Лангли вздохнул.

— Если их даже и нет в Солнечной системе, можно было бы синтезировать, — предложил Чантавар. — У нас могут делать на заказ просто отличных животных. Хотите как-нибудь поохотиться на дракона?

— Спасибо, не беспокойтесь, — ответил Лангли.

— Сегодня здесь будет множество важных лиц, — сказал Чантавар.