– По-моему, это как раз то, что мне надо, спасибо за предложение, я с удовольствием остановлюсь здесь. Но сперва мне надо сделать еще кое-что. - Тони заметил, что Эстер приподняла брови. - Нет, в самом деле, мне надо выяснить кое-что, и это может быть опасно. Телефонный звонок, вот и все. Я сделаю его откуда-нибудь из другого места, и сразу вернусь. Даю слово.

– Как скажешь, - с улыбкой похлопала она его по руке, - дверь всегда открыта.

Тони мысленно отметил, что пансион находится на Лэмб-стрит, сиречь улице Агнцев, достаточно легко запомнить, для идущего на заклание в самый раз - и что навело его на эту метафору?! - и стремительно зашагал за угол, где увидел неспешно катящееся такси.

– Пиккадилли, - сказал он водителю. Единственное место, известное ему в Лондоне, кроме Скотланд-Ярда; нет уж, спасибо! Надо раздобыть карту, сориентироваться. Надо узнать, где находятся культурные центры, посмотреть полотна в Национальной портретной галерее, навестить галерею Тейта… его дух штопором низринулся во мрак. О чем он таком думает?! Все на свете, за исключением нескольких евреев, обратились против него. Да вдобавок его разыскивает полиция; впрочем, может статься, и не разыскивает. Вот это и надо выяснить, по этой-то причине он и ускользнул от своих израильских спасителей. Надо выяснить, какую позицию занимает Скотланд-Ярд по отношению к засвеченным деньгам, которые он пустил в оборот. А также позвонить в посольство Соединенных Штатов, чтобы выяснить собственное положение.

Когда Тони расплачивался на Пикадилли, перед ним легко выплясывал Эрот. Скотланд-Ярд подальше в том же направлении, там же отель, где его личность уже известна, так что Тони быстро повернулся к ним спиной и зашагал прочь от обоих. Дорога привела его к тесному переулку, забитому мчащимися такси. В переулке мужчина в белом фартуке как раз отпирал какую-то дверь и поднимал металлические ставни. Как только он сделал это, стеклянная вывеска над дверью вспыхнула, показав зеленые буквы на белом фоне, гласившие "Ирландский дом О'Флагерти". Дверной проем и незатейливая вывеска не походили ни на что виденное Тони прежде, но почему-то затронули алкогольную струну в его душе. Давненько он уже не употреблял спиртного, как минимум час, и организм негромко скулил, требуя возжечь внутренний пламень.

– Вы подаете тут напитки? - спросил он у мужчины в фартуке, закреплявшего ставни в открытом положении.

– Само собой, и кабы нет, вышло б, что я занимался не своим делом уйму годов.

Получив это заверение, Тони спустился по лестнице в полуподвальный салон. За ним по пятам в заведение с той же целью устремились двое других мужчин. Стены зала были выложены туалетным кафелем, как нью-йоркский метрополитен, местами потрескавшимся и облупившимся, но все еще не утратившим блеска. Будто остров в море жажды, в центре комнаты высился овальный бар красного дерева, окружающий полки со стаканами и подвешенными наверху бутылками, с торчащими из-под прилавка пивными кранами.

– Половину "Гиннеса", - сказал первый прибывший краснощекому бармену, с виду тянущему лет на четырнадцать. Тотчас же отвернувшись, парнишка принялся качать деревянно-бронзовую рукоятку, а его место занял другой бармен, того возраста и телосложения.

– Половину "Гиннеса" и "Пэдди", - попросил второй. Перед каждым из них появилась кружка с темной жидкостью, а также стаканчик с золотистым напитком. Не желая отставать, схватывающий все на лету Тони заказал пинту "Гиннеса" в дополнение к своему "Пэдди".

Проба подтвердила мудрость выбора.