|
Теперь Папа никогда не смягчается и не становится ласковым. До своего последнего дыхания он будет беситься и орать, и Маме придется терпеть все это до самого конца. Так продолжается уже сорок лет. Сейчас Маме шестьдесят восемь, волосы уже совсем белы, и частенько ее мучают ужасные боли в слабеющих руках. У Папы же по-прежнему рыжие усы, и седина только слегка коснулась его висков. Он до сих пор неистово молотит себя в грудь, призывая Господа сразить его наповал и забрать из этой каторжной долины. Когда-то, когда Мама была еще молодой и сильной, она находила успокоение в мечтах, что оставит своего шумного мужа, как только вырастут дети. Надежда была на крохотное ювелирное украшение, которое она хранила в глубоком секрете. Но оно где-то затерялось, спрятанное в каком-то чайнике для заварки, и Мама забыла о нем.
На столе стояла чаша с крупными плодами сочного зеленого перца. Мама нарезала их ломтиками для жарки и вспоминала сон прошедшей ночи. Папа спал плохо, его мучили почки, заставляя вставать из кровати несколько раз. Ему всегда недоставало перца в его пище. Папа был человеком простонародной ортодоксальной медицины с доисторическими понятиями о диете. Рыба, по его мнению, нужна была для мозгов, сыр для зубов, баклажаны для крови, бобы для кишечника, цикорий для нервов, чеснок для чистоты, оливковое масло для силы, а перец для почек. Без этого человек очень быстро дряхлеет и старится. Уже неделю он безуспешно требовал перца. И вот — результат. Каждый раз, возвращаясь измученным в кровать, он обвинял ее в стремлении сжить его со свету, умышленно не добавляя перца в пищу, чтобы его почки вконец отказали, как отказали они у кузена Рокко в возрасте тридцати пяти, поставив крест на карьере человека, который делал лучшие надгробные памятники в Калифорнии. Потом пришел сон, урывочный, просочившийся сквозь ворчание ее мужа. Мама увидела себя обнаженной на хайвэе-99. На большой скорости приближался автомобиль. За рулем сидел ее старший сын — Ник. Рядом — его жена Хилд. Она истерично хохотала, уткнувшись носом в какую-то кружевную тряпицу. Из-за того, что Мама была нага и ей было стыдно, она не разглядела в ужасе, что тряпица была на самом деле стихарем алтарного мальчика. Хилд выкинула стихарь из проносившейся машины, Ник бешено засигналил, и стихарь приземлился рядом с Мамой. В тот же момент машина скрылась за поворотом, и до нее донесся крик Ника: «Мама, Мама!» Неожиданно осознав свою наготу и испугавшись, Мама бросилась прочь в поле, прикрываясь стихарем. Ее бедра предательски светились в лучах лунного света. Скоро она достигла кладбища, где заметила занятых работой служителей похоронной службы. В опускаемом в могилу открытом гробу она увидела своего сына Ника. Он стоял на коленях перед пишущей машинкой и исступленно отстукивал на желтом бланке Вестрен Юнион телеграмму. Сообщение гласило: Они не дали мне отпущения грехов. Мама закричала, призывая священника, но плакальщики у могилы так свирепо глянули на нее, что она снова осознала свою наготу и от стыда бросилась прочь. Ее ягодицы сверкали как бриллианты в лунном свете. На этом сон заканчивался. Мама дорезала остатки перца и пыталась осмыслить значение сна. Она была одинокой женщиной, и сны озадачивали ее. Она не верила в сны с тех пор, как церковь запретила это, но желание разгадать их предзнаменование все-таки осталось. Ника за пишущей машинкой она понимала, так как ее сын был писателем. Стихарь означал юность Ника, когда он был алтарным певчим. Отвратительный и кощунственный спектакль ее невестки, сморкающейся в стихарь, символизировал тот факт, что Ник женился на протестантке. Относительно похорон Мама не смела даже строить догадок. Это могло означать, что Ник умер там — в Лос-Анджелесе, — так же, как в свое время сны с гробами стали предвестниками смерти ее отца и матери, ее брата Джино и ее сестры Кати. А вот телеграмма была, без сомнения, дурной вестью. Мама всегда страшилась телеграмм во сне. |
