|
Костя прыгнул на подводу, положил рядом разгрузку, и они покатили. Чебот рассказал: – Я сам перетрухнул. Первый раз в бою-то. А ты молодец! Я бы так не сумел. – Чего не сумел? – машинально спросил Костя, все еще думая о дочке кузнеца. Красивая она, таких нет больше. Но то ли Чебот его не расслышал за грохотом и дребезжанием телеги, то ли не счел нужным объяснить свою мысль, но добавил совсем о другом. – Я чего через дорогу-то сиганул?.. – засмеялся он, обнажая белые зубы. Костя посмотрел на него и спросил: – Чего?.. – в мыслях у него все еще была Верка Пантюхина, и сердце все еще билось в груди, как птица в клетке. Какие у нее волосы, – думал он, – а какие глаза! А как она говорит… Он едва не предался воспоминаниям об их редких встречах, которые помнил все до одной: и у околицы, и на крыльце ее дома, когда он проходил мимо, и у ледника, в очереди за рыбой. И каждый раз сердце вот так билось. Чебот между тем вдохновенно хвастался: – Я ж того мужичка сразу приметил, он Клима Данилыча в Тришкины огороды загнал и головы не давал поднять. Вот как! Если бы не я… Клим Данилович Субботин был столяром и мастером на все руки. Ставил избы и клал печи, а еще ровнял заборы и латал крыши. А Тришка Кузьмин – никчемный мужичок, пьяница и бездельник, был его соседом. Огородов не копал, а все, что добывал на «промыслах», пропивал и прогуливал. Но в том-то и оказался смысл, что его безалаберность сослужила Субботину хорошую службу. Огород-то у Тришки был заросшим, как дикое поле, с какими-то буграми и канавами, чуть ли не с буераками. Вот эти буераки и сберегли Субботину жизнь, иначе деревня в одночасье лишилась бы первоклассного плотника. – Выскочил Клим Данилыч в одном белье, залег в траве и только и делает, что палит из двустволки и позицию меняет. А мужичку, который на него нарвался, тоже деваться некуда. Не может же он у себя в тылу вооруженного человека оставить. – Верно, – поддакнул Костя, слушая, как соловьем заливается Чебот. – Ну да, ну да… – А сам все еще думал о Верке. Вот бы ее поцеловать! Так ведь не позволит же, как пить дать не позволит. – Я, конечно, тоже не дурак… Впервые Чебот разговаривал с Костей нормальным языком, а не, как обычно, с подковырками и ехидным тоном, мол, «ты ниже меня и не лезь вперед». – Пока тот мужичок возился с Климом Данилычем, я сзади подкрался и как врезал ему по кумполу! Хи-хи! – Погоди, погоди… – словно очнулся Костя, – а почему по кумполу-то? Чебот посмотрел на Костю с непонятным любопытством и признался: – Да понимаешь, – шмыгнул носом для оправдания, – я вначале не разобрался, как эта штука стреляет… – Бывает! – согласился с его находчивостью Костя, постепенно втягиваясь в разговор. – А потом? – А потом что? Потом, – похвастался Чебот, – пока ты за бронетранспортером гонялся, мы втроем четвертого завалили. – Что, был и четвертый? – удивился Костя. – Ну а как же? С другой стороны деревни лежит. Мы вначале твоего возьмем, а потом за тем поедем. – Он не мой, – признался Костя. – Его Дрюндель завалил. – Ух ты! – воскликнул пораженный Чебот и даже остановил лошадь: – Пру-у-у… – Повернулся к Косте и все тем же тоном добавил: – Молодец пацан! Ха-ха… А где остальные? – Почем я знаю? – сварливо ответил Костя и подумал, что теперь пацанам достанется на орехи. – В лесу, должно быть… Злости у него к ним не было, но и жалеть он их не собирался. Взрослеть в нашем мире надо быстро, ох как быстро. Здоровенный Телепень опозорился на всю жизнь. С остальных взятки гладки, они как бы неоперившиеся пацаны еще. |
