|
Они требовали лишь рутинного учета. Ничего экстраординарного в них не содержалось, все можно было передать рядовым клеркам, лишь два следовало показать мистеру Хендерсону… Последнее письмо было, пожалуй, самым заурядным из всех. Оно представляло собой обычный двухнедельный отчет, поступивший из парижского филиала, и подтверждало сведения о сделках, заявленных уже в телеграммах и по телефону. Мистер Мабл пробежал письмо. Нет, ничего интересного. Парижские сотрудники, как ни дико это звучало, не допустили ни единой ошибки в декодировании телеграмм. Они выполнили все, что им было велено, и так, как было велено. Ни небрежности, ни бестолковщины… И все же Мабл дочитал письмо до конца: тот, кто его составлял, был ему лично знаком. Коллинз несколько лет назад, до того как его перевели в Париж, работал здесь, в подчинении у мистера Мабла. Это был очень разговорчивый человек — Мабл в свое время называл его болтуном, — и разговорчивость его отражалась даже в официальной переписке: в конце письма был абзац, который по всем официальным канонам должен был выглядеть здесь лишним. Для Коллинза, впрочем, абзац был довольно коротким. Он содержал следующее: в будущем французский франк станет, вероятно, стабильнее, так как правительство Франции намерено взять заботу о нем в свои руки, а это, возможно, принесет свои результаты и на лондонской бирже…
Мистер Мабл отодвинул письмо и устремил задумчивый взгляд на пыльное окно, за которым, по ту сторону вентиляционной шахты, виднелись такие же пыльные окна. Сегодня утром франк котировался на пункт выше, чем вчера, на момент закрытия биржи. Его тренированный мозг сразу это отметил (мистер Мабл, поразмыслив минуту-другую, мог назвать курс обмена в любом месте и в любой день за минувшие два года). Но как ни странно, мистер Мабл способен был и на большее — если для этого имелся соответствующий стимул. Если Французская Республика возьмет выплату иностранных долгов в свои руки, это будет означать не только простую устойчивость франка… Мистеру Маблу вдруг пришла в голову давно занимающая его идея относительно того, как можно было бы использовать ситуацию самым выгодным для себя образом… Он прикинул несколько вариантов. Если французы действительно готовятся это сделать, франк стремительно пойдет в гору. Он легко может достигнуть шестидесяти пунктов по отношению к доллару… а то и пятидесяти; не исключено, что даже и сорока. Более сорока — нереально, решил мистер Мабл, оценивая шансы с такой проницательностью, какая его самого удивила бы, если бы он думал об этом… Вероятнее всего, франк останется на шестидесяти пунктах. — Какие новости в Париже, Нетли? — спросил он сослуживца, как раз проходившего мимо. — Сто девятнадцать, сто семнадцать, — бросил Нетли через плечо, надеясь, что мистер Мабл заметит: он не употребил слово «сэр». «Еще два пункта», — подумал Мабл. Не исключено, что дикий план, родившийся у него в голове, не такой уж и сумасшедший… Конечно, вполне может быть, что это всего лишь обычное, временное повышение: сегодня чуть лучше, завтра чуть хуже… Тогда котировка в любой момент упадет снова. Только начни покупать — и тут выяснится, что это начало падения, а не подъема. А если заключить форвардную сделку (в голове мистера Мабла был уже готов план, как это осуществить), то неизбежное падение на десять пунктов съест девяносто процентов его и без того тощего капитала. Но если — тут сердце мистера Мабла забилось с утроенной силой, — если произойдет подъем на те же самые десять пунктов, а это выглядит очень даже реальным, то вложенная сумма вырастет в сотню раз… Мистер Мабл, несмотря на сердцебиение, постарался заставить мозг работать предельно ясно и точно… как в тот памятный вечер, несколько месяцев тому назад. Это — реальный шанс… В голове его пронеслись друг за другом все скопившиеся за последнее время крохотные сигналы и знаки. |
