44

В девять утра в среду присяжные возобновили обсуждение по процессу. Эмили тем временем пыталась сосредоточиться на других судебных делах, но ей это никак не удавалось: из-за вчерашнего инцидента с Элис Миллз она плохо выспалась.

В полдень Эмили отправилась в кафетерий при здании суда купить сэндвич и перекусить у себя в кабинете. Но, открыв дверь заведения, она сразу пожалела, что не попросила кого-нибудь в конторе об этом одолжении: за одним из столиков расположились Грег Олдрич с дочерью, Ричард и Коул Муры, а также Элис Миллз. Чтобы добраться до кассовой стойки, Эмили пришлось пройти мимо них.

— Добрый день, — негромко поздоровалась она, избегая встречаться взглядом с сидящими за столиком.

Тем не менее, от нее не укрылось выражение страдания на заплаканном лице Кейти.

«За что ей все это? — подумала Эмили. — И кто в четырнадцать лет заслуживает такого наказания? Она ведь неглупая и понимает, что в любой момент нас могут пригласить в зал суда и зачитать приговор, который отправит ее отца за решетку на весь остаток жизни».

Эмили заказала сэндвич с индейкой и диетическую содовую. Вернувшись в кабинет, она отломила от сэндвича несколько кусочков и тут же отложила его. Казалось бы, всего несколько минут назад она была голодна, но вид юной Кейти лишил ее даже признаков аппетита. Затем мысли Эмили вновь обратились к матери Натали.

«Если бы в апреле, когда мы впервые с ней встретились, она была так же убеждена в невиновности Олдрича, поменяла бы я что-нибудь и ходе расследования?» — размышляла она.

Сама эта мысль уже пугала. Расследование пели в основном Билли и Джейк, они же докрашивали Джимми Истона и проверяли достоверность улик. Не подлежало никакому сомнению, что Грег Олдрич звонил на мобильник Истона, как невозможно было оспаривать и то, что Истон во всех подробностях описал гостиную Олдрича. Однако все прочие многочисленные обстоятельства истории остались без подтверждения. Например, Грег Олдрич отрицал получение письма от Истона, в котором тот отказывался от убийства Натали.

«Такой, как Истон, вряд ли возьмется писать письмо, — рассуждала про себя Эмили. — Для него с его привычкой к скрытности наиболее вероятный вариант — голосовое сообщение, в котором он уведомил бы Олдрича, что уезжает из города и никаких услуг оказывать не станет. Но может, он просто не хотел ввязываться в препирательства с Олдричем, если тот вдруг сам возьмет трубку? Ведь Истон не мог знать заранее, что попадет именно на автоответчик. Поэтому он и написал письмо... Но я уже покончила с этим процессом, — напомнила себе Эмили. — Проехали. Против Олдрича — тонна улик. Пусть теперь присяжные решают что угодно, а я как-нибудь переживу».

В шестнадцать тридцать судья Стивенс вновь отправил присяжных по домам, еще раз напомнив, что им запрещено обсуждать прения друг с другом или с кем-либо из знакомых.

«Они уже двенадцать часов не могут принять решение, — думала Эмили, следя, как присяжные с угрюмыми лицами поочередно выходят из зала. — Впрочем, ничего удивительного... Хоть бы до пятницы вердикт подоспел».

Эмили уныло улыбнулась; после вчерашнего просмотра «Судебных кулуаров», где стали известны результаты интернет-голосования, ей совсем не хотелось, чтобы присяжные на выходные попали в круг родни и друзей, которые жаждут поделиться сокровенными мыслями по процессу.

Коул Мур в компании с Грегом Олдричем и Кейти направились к выходу, Элис Миллз следовала за ними. Ричард же немного задержался в зале суда и подошел к Эмили.

— Задали нам обоим жару эти присяжные, — дружески заметил он.

— Видимо, так, Ричард, — отозвалась Эмили, — Но мне и раньше было понятно, что одним днем здесь не отделаться.