– Данила, знаешь, я никогда не присутствовал при умирании другого человека, – сказал Анхель через минуту.

– А я присутствовал, и не раз… – прервал его Данила.

– Нет, подожди. Может быть, так и должно быть, но мне кое-что показалось странным…

– Что? – сухо и строго спросил Данила.

– Как бы тебе это объяснить…

– Только не надо меня утешать, – Данила посмотрел на Анхеля строгим, немигающим взглядом.

– А если я действительно так думаю? – Анхель ответил ему таким же взглядом.

– Ну, говори.

– Я думаю, Данила, что он не умер. Мне кажется, он застрял на границе миров, – видя сопротивление Данилы, Анхель стал говорить быстрее и напористее. – Когда мы расстались, он не пошел дальше. Прошел чуть-чуть, куда я уже не мог последовать, и сел на склон перед Башней. Сел и все.

– Анхель, ты с ума сошел?! – сорвался Данила. – Ну что значит – «не умер»?! На какой границе?! Все, Анхель, все! Миссия закончена, миссия не выполнима! И мы с тобой знали это с самого начала! Только мое упрямство – и все!

– Данила, послушай меня. Не торопись. Помнишь, я рассказывал тебе о «точке сборки»?

Анхель, прекрати это! Знаешь, если лучшие из людей так ненавидят людей… В начале я думал: беда в том, что мы не верим, не любим и боимся. А теперь… Вывод такой: мы ненавидим, потому что не верим, не любим и боимся! И это порочный круг, понимаешь?! Нам никогда из него не вырваться!

Вот я – живой пример! Ты вспомни – со мной же все то же самое было! Я жизнь не принимал, ненавистью своей питался. И все потерял… Потерял то, что права терять не имел! Из-за трусости, из-за ненависти своей, из-за всего этого! Думал: «Господи, за что это мне!», – и вот мне за то, что я так думал!

Тут Данила замолчал на мгновение, словно бы ища мысль, и через секунду продолжил:

– Но я и другое понял, Анхель. Этим весь мир живет. И то, что Скрижали потеряны, даже не я виноват, а все мы – каждый! И поделом. Источнику Света хуже не будет, только мороки меньше. А нам – поделом!

– Да что ты такое говоришь, Данила?!

– Говорю, как есть. Что думаю, то и говорю, Анхель. Я ведь плоть от плоти этого мира. Во мне все это есть – и неверие, и нелюбовь, и страх. Ужас даже! И главное – ненависть во мне кипит, даже если я не признаю этого. Как не принимал я этот мир, так и не принимаю. А как в нем жить, если ты его не принимаешь?!

Что ты так на меня смотришь? Да, во мне ненависть. И я скажу, откуда она – от сострадания она, от дурацкого сострадания самому себе! Я только тем, может быть, и лучше кого-то, что действую, если действую, до конца. И пока не уверюсь, что все – конец, нет шансов, не остановлюсь. Но теперь все – я стою. Потому что – кончено!

– Данила, ну ты послушай меня, пожалуйста! – Анхель чуть не плакал. – Я один не могу без тебя это решить. Мне кажется, что я за ниточку какую-то цепляюсь, а дернуть за нее не получается. Вот объясни мне, от чего Илья сказал Кате: «Пока ты жива, я не умру»?

– Да мало ли что умирающий человек скажет! Я бы то же самое сказал, если бы нужно было. Она ведь теперь покончить с собой может, – Данила задумался. – Правильно он это сказал, правильно. Хоть одно доброе дело напоследок.