— О, вы не поняли, — пытался он возразить. — Я никого не собирался убивать. Всего лишь обрушить одну-две стены и напугать весь гарнизон.

— Тогда об этом позаботятся солдаты императора Джахаджи, — мрачно сказала она.

— Хм… мы защитим их. Заключим соглашение.

— Послушайте, — вмешался Гудженджи, — только император имеет право…

Фалькейн объяснил ему, куда император может сунуть свои права, но сказал он это по латыни. На катандаранском же он заявил:

— Амнистия земцам является условием нашей помощи. С гарантией и охранным свидетельством. Не думаю, что это слишком высокая плата, но решать будет император. Мы полетим к нему и обсудим это дело.

— Нет, подождите! — воскликнул Гудженджи. — Вы не можете…

— А как вы собираетесь нас задержать, вы, засоня? — насмешливо спросила Чи.

Гудженджи пустился в спор. Император будет недоволен нарушением его приказа. В Катандаране нет подходящего места для посадки корабля. Население неспокойно, и прилет корабля может вызвать волнения. И так далее, и тому подобное.

— Лучше пойдем на компромисс, — прошептал Адзель. — Высокомерие порождает сопротивление.

После долгих колебаний Гудженджи согласился, что в сложившейся ситуации можно допустить полет, но не на корабле, а на флиттере. Он сравнительно невелик и может незаметно приземлиться в королевском саду. А посылка гонца в Катандаран действительно займет очень много времени.

— К тому же корабль останется здесь, — добавила Чи. — Он может вмешаться, если у нас будут неприятности.

— У нас будут неприятности? — спросил Адзель.

— Не думаете ли вы, что я соглашусь находиться в этой пыльной атмосфере? К тому же я ничем не смогу помочь. Я здесь буду спокойно изучать записи, слушать музыку, пока вы там будете обделывать свои дела.

— Если ты будешь слушать то, что называется цинтианской музыкой, я, несомненно, полечу.

— Мы отвезем вас домой, — предложил Фалькейн Стефе.

Она вскочила было, но потом села с застывшим лицом.

— У вас не будет неприятностей?

— Н-н-нет, — сказала она по-английски (Гудженджи не знал этого языка). — Мои товарищи по казарме скроют мое отсутствие, даже если не поймут его причин. Это нетрудно сделать: глупые икрананкийцы считают, что невозможно отличить одного земца от другого. Но мы должны… Я хочу сказать, что не должна была покидать город. Я не могу появиться открыто, а если полечу с вами, меня заметят, — она немного подумала. — Вы быстро приземлитесь прямо перед входом в Железный Дом, и я вбегу в него. Если вас спросят о причинах посадки, вы ответите, что ошиблись местом.

— Почему вы не хотите, чтобы вас заметили?

— Мне это не нравится, — она приблизилась к Фалькейну и схватила его за руку. — Пожалуйста, Дэвид. Вы были для меня таким хорошим другом.

— Но…

Она прослезилась:

— Я надеялась, что мы подружимся еще больше.

— Ну ладно, черт побери!

Подготовка закончилась быстро: Фалькейн надел теплые брюки, куртку, сапоги, белый плащ и украшенную драгоценными камнями шляпу, лихо надвинув ее на брови. С его пояса свисали бластер — парализующее оружие — и сканер. В нагрудный карман он сунул приемопередатчик: ионосфера планеты позволяла осуществлять связь между кораблем и Катандараном. Он захватил с собой чемодан с запасным оборудованием, одеждой и подарками для императора. Адзель взял лишь коммуникатор, повесив его на шею.