В тюремном помещении с одной камерой, расположенном вблизи рыночной площади, вместо двери была вделана частая решетка из прутьев, закрытая с внутренней стороны занавесом. Если узнику хотелось больше света, он мог отдернуть занавес. В камере не было ничего, кроме соломенного матраса и нескольких глиняных чашек. Чи разбила одну из них и безуспешно попыталась перепилить решетку осколками. Это свидетельствовало о том, что ее тюремщики могли быть сумасшедшими, но не были глупы.
Звон и бряцанье оторвали ее от грустных размышлений. Чья-то рука отдернула занавес, открыв пурпурный диск солнца. Сверкнули очки Гудженджи.
— Я как раз думала о вас, — сказала Чи.
— Правда? — Голос чиновника звучал ровно. — Могу я спросить, что именно вы думали?
— О, нечто веселое, связанное с кипящим маслом и расплавленным свинцом. Что вы хотите?
— Я… ук-к-к… могу войти? — занавес отдернулся шире. За спиной посланника Чи увидела несколько вооруженных стражников, а еще дальше — горожан, спешащих за покупками. Карантин сократил торговлю до минимума. — Я хочу выяснить, достаточно ли хорошо с вами обращаются.
— Что ж, в дождь крыша не протекает.
— Но ведь к западу от Субхардаты дожди вообще неизвестны.
— Верно, — взгляд Чи коснулся сабли на боку Гудженджи. «Может, остаться с ним наедине и попытаться… Нет, он парирует атаку и позовет на помощь». — А почему мне не дают мои сигареты? Это огненные палочки. Вы видели, как я брала их в рот.
— Они в вашем доме, благороднейшая, и хотя ваш дом не протестует против охраны, он отказывается впустить нас внутрь. Я уже специально поинтересовался…
— Доставьте меня туда, и я отдам приказ.
Гудженджи покачал головой.
— Нет, к сожалению. Вы можете использовать неизвестные нам силы. Когда настоящее… ак-крр… прискорбное недоразумение разъяснится, тогда — да, благороднейшая. Я отправил курьеров в Катандаран, и вскоре должен прийти ответ.
Решив, что разрешение войти получено, он прошел в камеру. Солдаты закрыли неуклюжий висячий замок.
— Тем временем появится бедный Адзель и будет убит вашими горячими головами, — посетовала Чи. — Задерните занавес, вы, дурень! Я не желаю, чтобы эти ослы глядели на меня.
Гудженджи повиновался.
— Теперь я с трудом вижу, — пожаловался он.
— Это не моя вина. Садитесь. Да, вот здесь матрас. Хотите выпить? Мне дали полный кувшин.
— Э-к-к… гм… я не должен.
— Давайте, — настаивала Чи. — Пока пьем вместе, мы, по крайней мере, не являемся смертельными врагами. — Она налила крепкий напиток в глиняную чашку.
Гудженджи выпил и позволил налить вновь.
— Я не вижу, чтобы вы сами пили, — сделал он тяжеловесную попытку пошутить. — Может, хотите напоить меня?
Чи со вздохом подумала, что не стоит и стараться. Она все более напрягалась, ее мозг усиленно работал. Потом она расслабила мышцы и сказала:
— Здесь нечем заняться, не правда ли? — Чи взяла чашку и выпила. Гудженджи не видел выражения ее мордочки. — Фу! Вы клевещете на нас, — продолжала она. — У нас самые дружественные намерения. Однако, если мой друг будет убит, ждите отмщения.
— Кррр-ек… Он будет убит, только если придет в ярость. Против воли коменданта Лалнакха я послал гонцов, которые должны предупредить его, чтобы он оставался на месте. Надеюсь, он будет достаточно разумным.
— Но что вы собираетесь с ним делать? — спросила Чи. |