— Ты все еще здесь?

— Да.

Смеется. Недобрым смехом.

— Ну конечно ты здесь.

— Да, я здесь.

— Дерьмо. Сводил меня, твою мать, с ума, когда был жив, теперь сводишь меня с ума когда умер!

— Я здесь, чтобы помочь тебе, Джил. Тебе и Зои.

Она осмотрела комнату, словно надеясь наконец увидеть меня и убедиться, что я на самом деле здесь, что я не просто голос в ее голове. Словно она пытается найти меня, точно установить источник этого голоса. На самом деле, все, что ей нужно было сделать — посмотреть на Зои, уставившуюся прямо на меня.

Но она смотрит в сторону. Мне это не нравится.

— Ну, тебе не придется беспокоиться о Зои, — говорит она.

Я собираюсь спросить, что она имеет в виду, но в это время раздается звонок в дверь. Она гасит сигарету и идет к двери. В коридоре стоит мужчина, которого я вижу в первый раз. Невысокий, застенчивый и чувствительный с виду, немного за тридцать, в темно-синей ветровке. Его поза выдает неуверенность в себе.

— Миссис Хант?

— Ага. Заходите, — говорит Джил. — Она здесь.

Мужчина наклоняется и поднимает что-то с пола.

Кошачья клетка. Пластиковая, с металлической решеткой впереди. Прямо как наша. Мужчина входит.

— Джил, что ты делаешь с Зои? Что за хрень ты творишь?

Она хлопает по ушам, будто пытаясь убить муху или комара, быстро моргает, но незнакомец этого не видит. Его внимание полностью заняла моя кошка, чье внимание приковано ко мне, когда ей надо бы посмотреть на этого мужчину, увидеть клетку, она же отлично знает, что это значит, черт возьми, что ее заберут, заберут туда, где ей не понравится.

— Зои! Уходи! Беги отсюда!

Я хлопаю в ладоши. Ни звука. Но она слышит тревогу в моем голосе, видит выражение моего лица, и, наконец, поворачивается к мужчине как раз тогда, когда он подходит к ней, наклоняется к дивану, хватает ее и толкает в клетку головой вперед. Закрывает ее на двойной засов.

Быстро. Он знает свое дело.

Моя кошка попалась в ловушку.

Он улыбается. Все прошло гладко.

— Спокойная девочка, — говорит он.

— Нет. Вам повезло. Она кусается. Иногда она дерется как бешеная.

— Врешь, сука, — говорю я.

Я подошел прямо к ней и говорю ей это в ухо. Чувствую, как застучало ее сердце от страха, и не знаю, это я ее напугал, или ее пугает то, что она только что сделала, или чему позволила случиться, но она — актриса, она и виду не подаст, что замечает меня. Никогда в жизни не чувствовал себя таким сердитым и бесполезным.

— Вы уверены, что хотите сделать это, мэм? — спрашивает он. — Мы могли бы отдать ее в питомник. Мы не обязаны ее усыплять. Конечно, она не котенок. Но тут не угадаешь. Может, какая-нибудь семья…

— Я же говорила, — перебивает та, что была моей женой целых шесть лет. — Она кусается.

Теперь она успокоилась и холодна как лед.

Зои замяукала. Мое сердце замерло. Это словно умереть снова.

Наши глаза встретились. Пословица утверждает, что душу кошки можно увидеть в ее глазах, и я этому верю. Я лезу в клетку. Рука проходит сквозь решетку. Я не вижу руки, но Зои видит. Она тянется головкой к руке. Теперь она не выглядит озадаченной. На этот раз, похоже, она чувствует меня, мое прикосновение и мою руку. Жаль, что я не могу почувствовать ее. Точно так же я гладил ее, когда она была котенком, уличной беспризорницей, перепуганной гудками и сиренами. А я тогда был один. Она замурлыкала. И теперь я знаю: призраки тоже плачут.

Мою кошку увели, а я остался здесь с женой.

Я не могу пойти за ней.