Глянула на мои листки с заданием, и живот мне тут же скрутило: «Лабораторная работа: Расчленение цыпленка».

А как же иначе! Со мной иначе никогда не бывает! Со мной вечно так: чем хуже, тем лучше. Почему именно нам надо препарировать существо с крыльями? Лягушку там или червя — еще куда ни шло. За что нам с Диланом цыпленок достался?

Одноклассники шумят вокруг. Кое-кому не терпится начать, и они возбужденно гремят скальпелями и зажимами. Другие настороженно и опасливо шушукаются. Помалкиваем только мы с Игги и Диланом.

Доктор Вильямс подходит к нашему столу, протягивая мне полиэтиленовый мешочек с упакованной в нем тушкой цыпленка. Изо всех сил стараюсь подавить тошноту и справиться с паникой. Отложив в сторону… пакет, концентрируюсь на напечатанном задании. В глаза мне сразу бросаются фразы типа «пересчитайте основные перья», «выньте сердце», «изучите воздушные мешки».

Где справедливость в этом чертовом мире? Боже, не дай мне свалиться в обморок перед всем классом!

Доктор Вильямс пододвигает цыпленка прямо мне под нос. Но ни мне, ни Дилану не хочется протягивать к нему руку.

— Давайте-давайте, берите защитные очки, надевайте перчатки, — энергично подгоняет нас Вильямс. — Вот инструменты. В инструкции все написано. Будут вопросы — подходите ко мне. Успехов!

20

Надеваю защитные очки, а Дилан пододвигает к нам инструменты для препарирования: скальпель, двое маленьких ножниц, пару пинцетов, зажимы и еще какие-то зловеще блестящие непонятного назначения штуковины.

— Ну, ты готов резать? — Голос у меня дрожит.

— Если хочешь, давай уйдем, — откликается Дилан. — Мне тоже не больно-то хочется этой вивисекцией заниматься.

Я стиснула зубы, расправила плечи и затрясла головой:

— Нет уж, давай, как все нормальные люди. У всех лабораторка по препарированию, значит, пусть и у нас тоже.

Его синие, как море, глаза смотрят на меня в упор.

Но, как только мы разложили цыпленка на препарировальном подносе, я тут же пожалела, что уперлась.

Почти без перьев, со сморщенной розовой кожей, он нелепо распластан на стальной подставке. Меня пробирает озноб и начинает потряхивать.

На маленьких крылышках там и сям до сих пор остались клочки пуха.

Белого.

Такого же, как у Ангела.

— Первый этап, — читает вслух Дилан охрипшим голосом. — Разложите цыпленка на спине. Закрепите оба бедра и ведите надрез вверх от тазовых костей.

В любой другой ситуации на слова «тазовые кости» я бы хихикнула, как любой нормальный подросток. Но сейчас я могу только тупо следовать инструкции, стараясь ни о чем не думать, только бы не вспоминать лабораторию, с ее с детства знакомыми запахами и звуками.

Вот и меня создали, чтобы быть таким же цыпленком. Его, как меня, растили в железной клетке. Его, как меня, генетически изменяли, чтоб достичь стандартной пропорции жира и мяса и чтоб мозги были поменьше, только бы он не понимал, что загнан в угол.

Может, и для меня так все кончится, как для этого цыпленка, среди скальпелей, игл и банок с формальдегидом.

Где я, в школьной лаборатории на уроке биологии или в Школе, в лаборатории белохалатников? Среди одноклассников или среди психованных фанатиков-генетиков? Голова у меня идет кругом.

Надо мной вырастает лицо доктора Вильямса:

— Макс, Дилан? Как вы, справляетесь?

До меня вдруг доходит, что я задыхаюсь. Пытаюсь выровнять дыхание и киваю:

— Все нормально. — Я поднимаю взгляд и невольно разглядываю морщины у него на лбу, жесткий оценивающий взгляд его зеленых глаз.

Кого-то он мне напоминает?

В мозгу у меня забили колокола тревоги.