Подтянул к себе трофейный «АКС-74», стараясь не лязгать, передал женщине:
– На. Он заряжен, еще патроны дам утром. Умеешь пользоваться?
– Кто ты? – повторила Есения, беря оружие. – Умею, но кто ты?
– Я не одиночка, – ответил Романов, привставая на локте. Волосы женщины падали ей на лицо и грудь – видно, что она старалась более-менее ухаживать за ними. – И я не из банды.
– А что от нас будет нужно? – Она положила автомат рядом, на ружье.
– Работать, – пояснил Романов. – Где прикажут. Может, и по бухгалтерской части, не знаю, я… в общем, это не мое дело. Это не рабство, у нас все работают. Мальчишка будет ходить в школу и тоже работать по мере сил. Ну и жилье будет. Не хибара, хороший дом.
Женщина покачала головой:
– Не верю. Это сказка. Такого не бывает.
Романов перегнулся через спящего ребенка, запустил пальцы в ее волосы и накрыл губами ее губы…
– Веришь? – тяжело дыша, спросил он через минуту, не меньше, чуть отстранившись. Глаза женщины зло блестели, она подняла отталкивающим жестом руку… но вместо толчка или удара обхватила шею мужчины, притягивая его к себе.
– Не верю, – выдохнула она, ловя солоноватыми губами губы Николая. – Не… мхх…
– Погоди, – сказал Романов еще через минуту. – Постой, пацана испугаем. Иди сюда, ну, быстро иди сюда…
Она начала отбиваться молча и яростно, шипя, как кошка, только матом. В какой-то момент разодрала Николаю щеку… и вдруг вцепилась в него уже по-другому, как будто больше всего на свете боялась, что мужчина растворится в ее руках…
…Он проснулся, потому что – по ощущению – настало утро. Хотя когда Романов отогнул край одеял, то, конечно, увидел всего лишь полутьму, а по лицу резануло холодом. Он поспешил выбраться наружу и запахнуть одеяла. Постоял, прислушиваясь и вглядываясь. Подумал, что его, конечно, уже ищут, и ощутил что-то вроде раскаянья. Посмотрел на спящих под одеялами спасенных и тихо, бесшумно, вышел из комнаты.
Конь, привязанный под лестницей, приветствовал хозяина вполне бодрым пофыркиваньем. Романов задержался, разложил на выступе стены несколько брикетов корма из сумки, которыми животное немедленно захрустело. Постоял в коридоре, продолжая прислушиваться и присматриваться. Снег перестал идти, но понизу все равно мело, неугомонный ветер крутил поземку-пургу, врывался во двор… Было холодно, но все-таки чуть посветлело, он вышел наружу, прошел по двору и вдоль стен. Никого нигде. Вчерашние трупы уже занесло. На востоке тучи были подсвечены угрюмым багрянцем, казалось, они там шевелятся. Потом на их фоне взлетела бесшумно и рассыпалась на три медленно падающих красных звездочки ракета, и Романов понял, уже с настоящим раскаяньем, что его и правда ищут, причем вовсю. И заторопился обратно в дом.
Мальчишка Сенька, оказывается, уже проснулся. Он стоял на половине лестницы, опасливо и в то же время с интересом рассматривал коня – тот поел и теперь дремал, опустив голову. Романов подошел, встал чуть пониже – чтобы глаза мальчишки оказались на одном уровне с его глазами.
– Поедешь со мной? – предложил он прямо.
Ему хотелось, чтобы Сенька согласился не просто так, а с искренним желанием. Мальчик опасливо поднялся на ступеньку.
– А мама? – спросил он тихо.
Николай кивнул наверх. Сенька обернулся. Есения – с автоматом на груди, ружьем за плечами и одеяльными свертками в руках – спускалась по лестнице…
…Скачущих тяжелым галопом всадников было пятеро, под ярким даже в сумраке флагом с синей сваргой. Казалось, они плывут над поземкой. Впереди скакал Юрзин, Романов его узнал – встревоженный, видно сразу. И видно было, что ему хочется обругать Романова с ходу и покрепче. |