Луизон был ребенком спокойным и веселым. Он не протестовал, когда бабушка усаживала его в манеж. Нескольких кубиков, картонной книжки и деревянного поезда ему было достаточно для счастья. Он складывал свои сокровища друг на друга и звонко смеялся, когда вся эта шаткая горка рассыпалась. Вот и сегодня, видя, что малыш занят своими игрушками, Мари решила забрать маленькую этажерку из комнаты Камиллы. Она хотела поставить ее возле проигрывателя, чтобы складывать на нее пластинки.

«А вместо нее я поставлю ей красивый столик из красного дерева на одной ножке, привезенный из «Бори». Я знаю, что он ей очень нравится. Она часто мне это говорила, но, я уверена, просто постеснялась его попросить. Послезавтра Камилла возвращается домой на пасхальные каникулы. Для нее это будет приятный сюрприз!»

Мари еще раз посмотрела на Луизона. Малыш по-прежнему спокойно играл в манеже. Она поднялась по лестнице — уже не так быстро, как раньше. Теперь она поправилась, а вот после смерти Матильды у нее долго был плохой аппетит. Потом у нее начались жуткие приступы голода. Адриан посоветовал ей есть сколько хочется и что хочется. Мари стала настоящим гурманом и часами пропадала в кухне, готовя изысканные блюда, выпекая всевозможные пирожные и торты.

Вся семья только радовалась этому ее увлечению кулинарией. Родные не только получили возможность пробовать новые вкуснейшие блюда, но и были счастливы тем, что Мари нашла для себя увлекательное занятие. Всем известно: лучший способ противостоять горю — это действовать. Отчаяние перестает казаться таким беспросветным, когда ум и руки заняты. Лизон и Лора стали присылать ей оригинальные рецепты, а обазинский булочник даже поделился некоторыми секретами приготовления бриошей и другой сладкой выпечки.

Немного запыхавшись, она вошла в комнату Камиллы и стала быстро снимать с полочек этажерки вещи дочери. Она наведет здесь порядок позже, когда уложит малыша спать днем. На полках было множество бумаг, мелкие предметы, без сомнения, забытые здесь на годы. Увидев стопку писем, перевязанную розовой ленточкой, весьма объемистую — их было штук сто, — Мари удивилась. Она взяла ее и с любопытством стала перебирать конверты. Первый, чуть пожелтевший, был отправлен из Лиможа в августе 1951 года. И почерк отправителя был везде одинаковый. Она подумала: «Я не знала, что Камилла с кем-то постоянно переписывается! Однажды она что-то говорила о подруге из Эколь Нормаль, которая живет близ Лиможа. О чем пишут друг другу, ведь они столько времени проводят вместе? Поразительно!»

Сначала Мари владело банальное женское любопытство, но внезапно она ощутила смутное беспокойство. Причиной его были эти письма, однако она не могла понять, что именно ее беспокоит. Почерк на конверте притягивал к себе ее взгляд — плотный, угловатый, с легким наклоном влево… Он был ей как будто знаком. Ощущение дежавю помешало положить связку писем на ковер и продолжить освобождать этажерку. Внезапно Мари вскочила и бросилась в свою спальню.

«Нет, это невозможно! Я должна проверить!»

Мари открыла ящик своего секретера, в котором хранила все письма с соболезнованиями. Она быстро их вынула и нашла искомое послание — то самое, подписанное Гийомом Гереном.

— Я была права! Это тот же почерк… — прошептала она, совершенно потерянная.

Мари не знала, что и думать. Удивление и непонимание заставили ее забыть о сидящем в своем манеже Луизоне. Крик, а за ним плач вернули ее к реальности. Сломя голову она кинулась на первый этаж, все еще сжимая в руке конверт.

— Мамочка идет! — крикнула она. — Бедный малыш, я о тебе совсем забыла!

Мари пришлось подождать, пока Луизон уснет, чтобы получить ответы на мучившие ее вопросы.