— Гийом, мой вопрос может показаться вам некорректным, и все же я хотела бы знать истинную причину, по которой вы согласились провести свадебную церемонию в узком кругу, да еще в Прессиньяке! Признаюсь, этот вопрос мучит меня уже неделю.

Эта женщина не переставала его удивлять! Чувствуя себя очень неловко, он принялся излагать причины, что заставило его вспомнить тот период, который для обоих был тягостным.

— Я вам уже рассказывал о моей юности и о том, что мне трудно было принять правду об отце. Подростком я не обращал внимания на обидные слова наших соседей и знакомых в Лиможе. Для них я был сыном парии, мадам, сыном коллабо, и это никогда не изменится. Поэтому мне не хотелось бы видеть некоторых из них на своей свадьбе, а пришлось бы, если бы она состоялась в моем городе. Я хочу построить новую жизнь. Да, мне стыдно, что ваша дочь будет носить фамилию Герен, но я не могу от нее отказаться… Прошу вас, поверьте, я искренне люблю Камиллу и сделаю все, чтобы она была счастлива! Обещаю вам любить и заботиться о ней всю жизнь!

Растроганная волнением молодого человека и его признанием, Мари накрыла его руку своей:

— Я уверена, что так и будет, Гийом! А Камилла знает о ваших сомнениях?

— Да, и это меня очень огорчает! Она не перестает повторять, что я не виноват в том, что сделал мой отец. Но есть и другая причина устроить свадьбу здесь, и теперь речь уже идет о желании вашей дочери. Не говорите Камилле, что я вам признался, она рассердится! Понимаете, это наш секрет… На площади в Прессиньяке, недалеко от церкви, мы впервые увидели друг друга. Не смейтесь, это так романтично!

С мечтательным вздохом Мари кивнула. Вокруг них упоительно благоухали розы, и их аромат смешивался с запахом сена и дикой мяты. И вдруг Гийом заговорил странным, глуховатым голосом:

— Мадам, можно теперь и мне задать вам вопрос?

— Конечно, Гийом!

— Я злюсь на себя заранее, что спрашиваю, но этот вопрос не дает мне покоя… Не знаю, как сказать, это так неприятно… и для меня, и для вас…

— Прошу вас, говорите, не бойтесь! Через три дня вы станете мне практически сыном…

— Вас не было с нами рядом, когда Адриан ударил меня в тот день, четырнадцатого июля, — как раз тогда маршрут «Тур де Франс» проходил через Брив. Я проводил Камиллу до отеля и ждал, чтобы отвести ее обратно на танцы. Сказанные вашим супругом в тот вечер слова мучают меня до сих пор! Я должен знать, правда ли это… Прошу вас, помогите мне!

Мари нахмурилась. Она припомнила, что ни она сама, ни Камилла не присутствовали при этом инциденте и Адриан никогда с ней об этом больше не заговаривал.

— Что же сказал вам мой муж? — спросила она с удивлением.

— Он… Я понял так, что… Как трудно это повторить! Так вот, он крикнул, что мой отец изнасиловал вас в штабе гестапо во время войны. Мадам, это правда?

Обжигающая волна — смесь стыда и смущения — прилила к щекам Мари. Она была очень сердита на Адриана за то, что он раскрыл третьему лицу этот страшный секрет, который она так никому, кроме него, и не доверила. Однако обманывать ей не хотелось.

— Да, это правда, — быстро произнесла она. — Вы никогда не должны были узнать об этом, Гийом! Мой муж напрасно сказал вам это. Война распаляет страсти, это общеизвестно! И Макарий воспользовался моментом. Он смог, наконец, утолить свою ненависть, причины которой мне до сих пор неизвестны. Но ведь он был не один такой! Как вы знаете, миллионы людей умерли в концентрационных лагерях только потому, что они были евреями! Бывают вещи, которые невозможно объяснить! Но вот мы с вами снова ворошим темное прошлое… Я ни на что не жалуюсь, это — единственное, о чем вы должны помнить! Сколько женщин, участвовавших в Сопротивлении, умерли под пытками! Адриан и Поль вернулись домой из этого ада, а я практически не видела ужасов войны! Мою подругу Леони, мать Мелины, расстреляли немцы, а перед этим надругались над ней.