Некоторое время она сидела в тишине, наедине со своей богиней, глядя на бесконечную реку душ, летящих к Ллос. Потом она взяла поющий меч Сейилл, поднесла к губам его похожую на флейту рукоять и начала играть медленную погребальную песнь, дань затерянным душам в вышине. Прекрасная мелодия поплыла над бесплодной равниной.

Если души и слышали ее, они никак не показали этого.

Поднялся ветер, словно для того, чтобы заглушить мелодию, но Халисстра продолжала играть. Хотя она и знала, что это невозможно, но надеялась, что где-то, каким-то образом Сейилл услышит эту песню и все поймет. Закончив, Халисстра убрала меч Сейилл в ножны и поднялась. Глядя в небо, она вытянула руку ладонью кверху и согнула пальцы, изображая символ мертвого паука, — богохульство для Ллос. Она не могла не улыбнуться. — Это тоже для тебя, — сказала она. Повинуясь внезапному порыву, она сняла с себя доспех и щит, обнажила Лунный Клинок и принялась танцевать. На вершине полуразрушенного скалистого холма, посреди опаленного Уровня Ллос, Халисстра Меларн кружилась, делала выпады и отскакивала. Кроме плача ветра, здесь не было звуков, в такт которым она могла бы двигаться, и она танцевала, следуя ритму, звучащему лишь в ее голове. Радость переполняла ее все сильнее и сильнее с каждым шагом, с каждым поворотом. Она стала одним целым с оружием, одним целым с Эйлистри. Она изгоняла из себя Ллос вместе с потом, избавлялась от собственного прошлого с каждым тяжелым, счастливым вздохом.

Волосы ее летели по ветру. Она не могла не улыбаться. Лунный Клинок казался ей не тяжелее былинки, крохотного зеленого растения, покрывавшего большую часть Верхнего Мира. Меч свистел в воздухе, создавая свою собственную мелодию, свою песню.

Халисстра танцевала, пока не взмокла от пота и не запыхалась. Закончив, наконец, обессилевшая и ликующая, она навзничь повалилась на землю. Ощущение благодати переполняло ее. Она чувствовала себя очистившейся, достойной наконец владеть Лунным Клинком.

«Благодарю тебя, Госпожа», — подумала жрица, обращаясь к Эйлистри, и улыбнулась, когда тучи на время закрыли восемь звезд Ллос.

Так Халисстра лежала некоторое время — бездельно, наслаждаясь своей свободой.

Потом она встала, подошла к краю обрыва и снова надела кольчугу. Когда она пристегивала заплечные ножны с мечом Сейилл, на плечо ее опустилась рука, заставив жрицу на миг вздрогнуть.

— Фелиани, — выдохнула она, обернувшись и увидев добрые миндалевидные глаза лунной эльфийки.

Фелиани тепло улыбнулась ей:

— Ты не разбудила меня на дежурство. Я проспала целый день. Ночь давно началась?

— Несколько часов назад, — ответила Халисстра, завязывая ножны с мечом Сейилл. — Надо поднимать Улуйару.

Фелиани кивнула:

— Меня разбудил твой смех.

— Прошу прощения, — ответила Халисстра. Она не сознавала, что смеялась вслух.

— Не извиняйся, — возразила Фелиани. — Зато я смогла увидеть твой танец.

К своему удивлению, Халисстра не почувствовала смущения.

— Это было красиво, — сказала Фелиани с улыбкой. — Я видела в этом танце Госпожу, так ясно, как никогда.

Халисстра не знала, что ответить.

— Спасибо, — только и сказала она, опустив взгляд.

— За очень короткое время ты прошла большой путь, — заметила Фелиани, подошла к обрыву и глянула вниз.

Халисстра кивнула. Это было действительно так.

— Можно спросить у тебя кое-что? — продолжала эльфийка.

— Конечно. — Что-то в тоне Фелиани заставило сердце Халисстры забиться быстрее.

— Что в первую очередь привело тебя к служению Ллос? Ее вера — это… ненависть, скверна.