Лошади подошли к нему, выпрашивая угощение, и он ласково похлопал их по бокам — сначала Вирджила, потом Тенни, — направил их в сторону лизунца и отпустил. «Голодными не останетесь, — усмехнулся Грей. — Не волнуйтесь». Потом пошел через пастбище, следя за тем, чтобы ненароком не наступить на змею.

В амбаре он увидел жеребенка.

Ему там неоткуда было взяться. Лошадей у Грея было всего две — жеребцы. Больше никто на его земле не жил — ни люди, ни домашние животные.

Но вовсе не это заставило его замереть на месте. И вызвало почти непреодолимое желание убежать.

Морда животного. Раздувшиеся, окровавленные ноздри, безумные выпученные глаза, всклокоченная грива, широко раскрытый рот с оскаленными зубами, словно растянутый в злобной ухмылке.

Лошади не умеют улыбаться, и это чисто человеческое выражение на морде бессловесного существа казалось не только неуместным, но и в высшей степени неестественным.

Его реакция была инстинктивной. Не задумываясь ни на секунду, Зейн сорвал заряженное ружье с крюка в стене и выстрелил жеребенку в голову. Животное упало. Но даже в смерти оно не утратило своей странной дикости; все в мертвом жеребенке выглядело ненормальным.

И Грея не покидало ощущение, что… в амбаре еще кто-то есть. Он не мог ни описать, ни объяснить это чувство, но оно никуда не исчезало.

Не выпуская из рук ружья, Зейн выскочил из амбара — на яркий и безопасный солнечный свет. Ему хотелось уйти как можно дальше от мрачного дощатого строения с мертвым безумным жеребенком.

Возможно, слухи были обоснованными. Возможно, индейцы действительно всегда избегали этого места, считая его проклятым. Но ему не казалось, что это предъявляет свои права нечто древнее. Нет, зло было новым, только зарождающимся. Грей не понимал, откуда ему это известно, — просто чувствовал.

Он сделал глубокий вдох и оглянулся на амбар, крепко сжимая ружье. Нужно избавиться от тела животного. Видеть жеребенка, прикасаться к нему совсем не хотелось, но он подумал, что мертвый жеребенок всю ночь будет лежать у стойла, с этим своим жутким оскалом, а из окна в комнату будут проникать странные звуки и вой с гор… Нет, так еще хуже!

Вирджил и Тенни подошли к нему и стали тыкаться мордами, думая, что хозяин принес им еды. Присутствие лошадей вернуло Зейну мужество, и он обрадовался, что рядом есть живые существа. «Пошли, парни, — Грей похлопал их по бокам. — Поищем вам что-нибудь поесть». Он подвел животных к открытой двери амбара, втайне надеясь, что теперь все будет нормально, что ему это пригрезилось или, по меньшей мере, морда жеребенка уже не будет такой пугающе странной. Но ничего не изменилось, а Вирджил и Тенни замерли, едва переступив порог, и Грей решил, что ему тоже лучше не входить внутрь. По крайней мере, какое-то время.

— Думаю, сегодня утром вам придется обойтись сеном, — сказал он лошадям.

На пастбище было полно травы, и Зейн отнес две половинки кипы сена к дальнему краю ограды, чтобы жеребцы не голодали. Потом подвел животных к сену, убедился, что они начали есть, и пошел назад, к домику. Возможно, потом, когда он немного выпьет для храбрости, а солнце поднимется повыше, еще больше отдалив ночь, он вернется и решит, что делать с телом жеребенка. Но пока лучше держаться как можно дальше от этой мерзости.

На столе лежала неоконченная рукопись его новой книги, «Под сенью Тонто Рим», и он начал листать страницы, презрительно разглядывая слова. Романтический вздор, описание Запада, существовавшего только в его воображении… Грей подумал о звуках прошлой ночи, о жеребенке в амбаре.