Это твой лучший друг, говорила приемная мать своим удивительным благозвучным голосом. Используй дыхание, ибо оно полностью подчиняется тебе. В отличие от всего прочего — сердца, сновидений или пряных ноток в ауре, которые делают тебя магом, а не шаманом или некромантом. В отличие от случайного генетического сбоя, благодаря которому ты превращаешься в объект ненависти нормалов и постоянных стычек с полицией Гегемонии.

Лиана взяла правой рукой горячую голубую кружку и, обжигая пальцы, поднесла ее к губам, на миг прижалась к краю, там, где могли бы оказаться его губы, если бы он соизволил сделать хотя бы глоток.

Можно бросить кружку на пол. Швырнуть в окно. Только потом придется убирать.

Она соскользнула с табурета, подошла к раковине и выплеснула содержимое. Размокший чайный пакетик сгустком крови плюхнулся в мойку. Лиана разжала пальцы и выпустила кружку, тут же пожалев, что не бросила ее и не разбила.

Потом сняла трубку громоздкого старомодного видеотелефона, висящего на стене. Набрала номер, который пылающими цифрами горел у нее в памяти. Вот бы он ответил…

Послышались два гудка, щелчок и тишина. То ли он слушал молча, то ли автоответчик включился. Кто знает?

— Это я, — сказала она в черную трубку, глядя на видеоэкран, где горела надпись: «Видеосигнал отключен». — Я дома. Ты мне нужен.

И отключилась, прежде чем он — если, конечно, у видеофона был он — смог ответить.

Защитный экран небоскреба в центре города на Седьмой был настолько мощным, что почти стал видимым. Он клубился ленивым водоворотом черно-алмазного пламени демонической магии, взаимодействующим с потоками энергии окружающей среды. У входа имелась клавиатура коммутационной панели, слот для кредиток и сканер радужной оболочки глаза, но не успела она приложить палец с кольцом к коммутатору, как защитный экран изменился, туго натянулся, весь во внимании, и расширился на несколько футов. Покалывало плечи и кожу головы. Не успела она ввести свой персональный код, как дверь скользнула в сторону.

Лиана вошла и оказалась в лифте. Приступ клаустрофобии на миг сжал горло, но она быстро подавила его. Чесалась голова.

Ни за что не стану переодеваться или мыться перед встречей с ней!

Она не меняла одежды с тех пор, как два дня назад приехала сюда на грузовом воздухолете.

Мешковина и пепел, кому-то не нравится?

Пока скоростной лифт набирал высоту, у Лианы несколько раз заложило уши, несмотря на то что он был герметичный. Снаружи небоскреб выглядел таким изящным и тонким, что совсем забывалось, насколько внушительным было здание на самом деле и что говорила эта конструкция.

Священный Город входил в число тех немногих городов, которых не коснулась первая Десятина, когда отверзлись Врата Ада и оттуда выплеснулось безумие. В ту же ночь и в течение последующей недели умерла двадцатая часть населения Гегемонии: исчадия ада охотились в свое удовольствие или просто толкали нормалов к самоубийству, сводили с ума. Одни маги умирали, пытаясь загнать их обратно, другие гибли, пытаясь защитить войско Гегемонии или же просто оказавшись не в том месте и не в то время. С Союзом Пучкина дела обстояли того хуже: там хаос раздулся до глобальных масштабов, но вдруг иссяк по непонятным причинам. Целых семь лет все было благополучно… Пока Врата Ада не отверзлись во второй раз.

Лиане тогда было девятнадцать лет, и она помнила, как к ее матери пришли посланцы Гегемонии.

Город от Десятины не пострадал. Почему?

И Данте ответила: вам лучше знать, высокомерные вы болваны! Заходите и спросите его о том, зачем пришли.

Лифт звякнул и остановился, снова звякнул, и двери раскрылись. Ее поглотил знакомый холл — белый пол, белые стены, сдержанная гравюра Берскарди над белым эмалированным столиком в стиле неодекора. Голова чесалась, спутанные длинные черные волосы торчали в разные стороны, к тому же Лиана не сомневалась, что одежда на ней не первой свежести.