Сопровождаемый Северным Ветром, который нес бурдюк с холодной водой, Сути приблизился к Пазаиру.

– Рамсес согласился? – нетерпеливо спросил он.

– Да.

– Собери свой совет, я готов к битве.

– Но прежде я бы хотел завершить последнее дело.

– Время не ждет.

– Гонцы, что несут мои послания о созыве совета, уже отправились в путь. Совет начнет собираться с завтрашнего дня.

– Это твой последний шанс.

– Последний шанс Египта.

– Что это за последнее дело?

– Я ничем не рискую, Сути.

– Позволь мне тебя сопровождать.

– Согласитесь хотя бы на присутствие Убийцы, – предложил Кем.

– Невозможно, – ответил визирь, – я должен быть один.

В тридцати километрах к югу от некрополя в Саккаре находилась местность Лишт, которая существовала еще во времена Среднего царства, в эпоху мира и процветания. Здесь высились храмы и пирамиды фараонов Аменемхета I и Сенусерта I, могущественных царей двенадцатой династии, которая сделала Египет счастливым после периода смут. Вот уже семь столетий сохранялась память о знаменитых правителях. Заупокойные жрецы каждодневно славили их, чтобы душа умерших фараонов присутствовала на этой земле и вдохновляла действия их наследников.

На расположенной неподалеку от оазиса пирамиде Сенусерта I велись восстановительные работы: устраняли разрушение части ее облицовки белым известняком, добытым в карьерах Туры.

Колесница Бел-Трана, управляемая старым офицером, остановилась у дороги, ведущей к пирамиде. Глава Двойного Белого дома нервно выпрыгнул из повозки и позвал жреца. Его возбужденный голос был неуместен здесь, в сердцевине тишины, окружающей эту местность.

Жрец с бритым черепом вышел навстречу.

– Я – Бел-Тран, визирь вызвал меня сюда.

– Следуйте за мной.

Бел-Тран чувствовал себя неуютно. Он не любил эти пережитки прошлого – пирамиды, храмы, жертвенники и прочие отжившие святыни.

Жрец шел впереди, указывая дорогу. Настенные рельефы изображали фараона, совершающего приношения богам. Жрец продвигался медленно, и Бел-Тран злился, что время проходит впустую.

Служитель храма повернул налево, пересек небольшой зал с колоннами и остановился перед лестницей.

– Поднимайтесь, визирь ждет вас на вершине пирамиды.

– Почему наверху?

– Он следит за работами.

– Восхождение на пирамиду не опасно?

– Со ступеней снята облицовка, если вы пойдете осторожно, вы ничем не рискуете.

Бел-Тран не признался жрецу, что страдает головокружениями, если бы он отступил, это сделало бы его смешным. Он неохотно пустился в путь, поднимаясь на высоту шестидесяти метров.

Бел-Тран карабкался по гребню, провожаемый взглядами гранильщиков, занятых реставрацией облицовки. Со взором, прикованным к камням, непослушными ногами, он поднялся на платформу, лишенную пирамидальной верхушки. Снятая со своего места, она была поручена золотых дел мастерам с тем, чтобы они покрыли ее слоем листового золота.

Пазаир протянул руку Бел-Трану и помог встать.

– Какой восхитительный вид, не правда ли?

Бел-Тран покачнулся, зажмурил на секунду глаза, но сохранил равновесие.

– С вершины этой пирамиды, – продолжал визирь, – открывается весь Египет. Заметили ли вы резкую границу между пустыней и возделываемой землей, между полями черного и красного цветов, между страной Хора и страной Сета? Однако они неразделимы и дополняют друг друга. Возделываемая земля хранит в себе вечный танец смены времен года, а пустыня – закон неизменности.

– Зачем вы пригласили меня сюда?

– Знаете ли вы имя этой пирамиды?

– Мне наплевать.