— Ну, царь-государь земли Русской. Будьте осторожны и умны, аки змий. Если сгубите сегодня голову свою, мне тоже больше жить незачем.

Николай шагнул к человеку с несуразной головой, с блестящими от слез глазами обнял его и крепко поцеловал в губы.

К Смольному подошел не ровно в пять, а в четверть шестого — дорогой не слишком торопился. Часовой, уже предупрежденный о появлении какого-то Романова, провел Николая в вестибюль, где передал дежурившему здесь военному.

— А, Романов! — рассматривая паспорт, резко сказал человек в фуражке со звездой. — Что ж опоздали? Вас же сам товарищ Сталин ждет, а вы валандаетесь где-то!

— Примите-ка иной тон, дружище! Выговоры он, видите ли, мне делать будет. Ведите к Сталину! — отпарировал Николай, стаскивая с плеч шубу и передавая её часовому.

Военный больше ни слова не сказал, только, покуда шли по гулким коридорам Смольного, то и дело искоса поглядывал на странного в своей непозволительной в этих стенах дерзости уже пожилого мужчину с седоватыми усами, державшего под мышкой тоненькую папку.

— Оружия, надеюсь, с собою не имеете? — спросил угрюмо у Николая, когда направились прямо к одной из дверей.

— Только — это, — с улыбкой потряс Николай своей картонкой, а военный, недоуменно взглянув на папку, промолчи.

— Товарищ Сталин, — приоткрыв дверь и робко просунув в помещение голову, сказал военный, — к вам гражданин Романов. Впустить?

И Николай услышал из-за дверей по-кавказски протяжное, звучное:

— Пусть войдет!

Сталин стоял посреди небольшого кабинета в кителе защитного цвета, застегнутом до подбородка, натянутом шаром объемистого пузца. Николай вошел и остановился в двух метрах от него, не желая ни приближаться к Сталину, ни произносить каких-либо приветствий. И Сталин будто выжидал, когда к нему подойдут, когда поздороваются с ним. Так и стояли мужчины в каком-то оцепенелом молчании, вперившись взглядами друг в друга.

— Здравствуйте, товарищ Романов, — сказал Сталин наконец, потому что пауза затянулась до неприличия, и Николаю сразу как-то стало легко, будто он уже сделал первый шаг к победе. — Садитесь в это кресло, прошу вас, величественным жестом указал Сталин на два зачехленных кресла, что стояли рядом с небольшим круглым столиком на резных ножках.

Николай прошел и сел. Сталин медленной походкой проследовал к другому креслу и тяжело, грузно опустился в него. Сидели и молчали, посматривая друг на друга прямо и смело, не стесняясь своих прямых взглядов. И генеральный секретарь заговорил с улыбкой, растягивая слова:

— Ну что же, товарищ Романов, давайте выкурим с вами трубку мира, а потом и побеседуем. Вы курите?

— Курю.

— Ну так вот берите — папиросы отличные, сам курю такой табак, — и протянул Николаю коробку, что стояла на столе.

— Благодарю, у меня свои, — коротко ответил Николай и полез за портсигаром.

— Зря, зря не взяли, — стал глуше голос Сталина, — когда трубку мира курят, то один табак курят, товарищ Романов. Я вот вас товарищем называю, а не гражданином, хотя вы на съезде совсем не по-товарищески себя вели. Чем вам не нравится мой план индустриализации? Вы разве не хотите видеть Советский Союз промышленно развитой страной? Хотите, чтобы мы зависели от Запада?

— Я уже говорил, — затягиваясь дымом, резко сказал Николай, — что Россия — это крестьянская страна, крестьянин — собственник и свободен, счастлив в этом. Пожалуйста, делайте страну промышленной, но оставьте нетронутым сельское хозяйство.

— Ах, как вы неверно рассуждаете, товарищ Романов, — выдавливая табак из папиросы в трубку, а потом долго, тщательно прессуя его большим пальцем, говорил Сталин.