Вот и Билли Джино — хоть и относился с неким скепсисом к подобным сказкам, все же признавал неоспоримое, значительное превосходство этих удивительных людей над остальными. В том числе и над собой. И гость, конечно, не был исключением. За дымчатыми стеклами едва можно было разглядеть глаза, но Билли Джино всем своим существом ощущал, как они пронзают его, ощупывают и оценивают — раз и навсегда.

Обменявшись с охранником рукопожатиями, Черный Туз неторопливо вытащил бумажник с удостоверением личности.

— Зовите меня Омега, — отрекомендовал он. — Мне нужен Лео Таррин. Дело очень срочное. Передайте Дэвиду мое почтение и немедленно пришлите Лео.

Джино лишь скользнул взглядом по глянцевой отделанной особым образом пластиковой карточке в бумажнике. С нее смотрел Пиковый Туз, а карточка была единственным документом, который мог предъявить этот человек. Но иного от него никто бы и не посмел потребовать.

— Проходите, сэр, — любезно пригласил Билли. — Без сомнения, господин Эритрея был бы очень рад поприветствовать вас лично. Однако сейчас он как раз проводит конфиденциальную встречу с Лео Таррином. Впрочем, я уверен...

Черный Туз дружески положил руку ему на плечо, давая тем самым понять, что дальнейшие объяснения излишни. Выйдя из лифта, они направились к комнате переговоров, и Билли все никак не мог понять, кто же из них первым начал движение в нужную сторону. Между тем Пиковый Туз проникновенным тоном сообщил:

— Увы, Билли, настали плохие времена, и я не позволил бы себе без нужды отрываться от дел. У меня очень печальные новости для Лео, и сообщить их надо немедленно.

— О, разумеется, никто не будет возражать, — заверил Джино.

Он ничего не мог противопоставить напору нежданного визитера и где-то в глубине души даже презирал себя за это. Но, черт подери, как он должен был вести себя в подобной ситуации? К тому же по дому уже разнеслась весть о высоком госте. Доходило до того, что некоторые, приоткрыв двери, полуодетые, неприбранные, выглядывали наружу, лишь бы хоть мельком увидеть пришедшего. Такая бесцеремонность еще более раздосадовала Билли Джино. Он чувствовал, что следовало бы извиниться за всех этих людей, словно явившихся поглазеть в зоопарк, но не знал, в какие слова облечь свое возмущение, не рискуя выставить себя перед гостем круглым дураком.

— У нас тут заселен целый этаж, — наконец пробормотал он. — Поэтому двери остаются открытыми и ребята могут разгуливать по дому. Если сидеть все время в четырех стенах, можно запросто свихнуться. А так... Ну, вы меня понимаете...

Туз лишь усмехнулся в ответ и дружески потрепал Джино по плечу. Конечно же, он все-все понимал! И потому, чтобы снять напряжение, он время от времени обращался к глазевшим на него людям:

— Будь осторожен со шведками, Джерри! Как дела на Лексингтон-авеню, Эдди? Ох, и здоров же ты стал, Фредди.

— Очень скоро появление этого человека превратилось в настоящее событие, и Билли Джино поневоле делался свидетелем того, как на земле рождаются легенды. Естественно, воображение всех этих парней с улицы не мог не поразить тот факт, что они внезапно повстречались с одним из лучших боевиков мафии, который так тепло приветствует их, демонстрируя при этом удивительные знания о личной жизни каждого. Подобное не забывается потом до самой смерти.

Билли прекрасно понимал: главное в этой организации — безоговорочная преданность рядовых членов своим боссам, их готовность идти до конца, даже не спрашивая, ради чего необходимо умирать. У него самого были в подчинении трое или четверо таких ребят, верных его телохранителей. Их собачья преданность воспитывалась годами совместной работы буквально на износ. А гостю удалось добиться ее, просто пройдя мимо по коридору. И эти чертовы глупцы на глазах у Джино переполнились готовностью хоть сейчас умереть за человека, который всего лишь назвал их по имени да вспомнил какую-то деталь из их личной жизни, причем в довольно расплывчатой и туманной форме, вот что удивительно!

Билли всегда с легкой иронией относился к восторженному преклонению толпы перед кем бы то ни было, однако сейчас вдруг с досадой обнаружил, что и сам готов влиться в ее нейтральные ряды, готов стать частью стада, как он порою мысленно именовал всех этих уличных вояк.