Как только замолкли моторы, медленно распрямились трапы. Из первого самолета вышла группа офицеров и направилась к нему. За ними затопали солдаты и стали строиться в шеренги. Пэкер мельком взглянув в справочник «Формы армий мира», но генеральские звезды он смог узнать и без его помощи. Он вытянулся в струнку и отсалютовал.

– Лейтенант Пэкер, третье подразделение моторизованной кавалерии, – доложил он.

Офицеры отдали честь.

– Генерал фон Блонштейн. Хересляйтунг. Где наш транспорт?

Даже голос как у краута из старого кино.

– Одну секунду, генерал. Он на пути из гаража. Мы не ждали вашего появления до...

– Ветер в хвост, – сказал генерал, затем повернулся и стал отрывисто командовать на своем языке.

Лейтенант Пэкер казался встревоженным, глядя, как перестроенные солдаты быстрым шагом двинулись к ангарам. Он шел перед генералом, который не обращал на него внимания, пока он не отважился заговорить:

– Прошу прощения, сэр, но у меня есть приказ. Транспорт уже в пути – вот первые машины. Они доставят ваших людей в казармы...

– Гут, – сказал генерал, отворачиваясь. Пэкер быстро передвинулся, чтобы вновь оказаться перед ним.

– Вашим людям нельзя в ангары. Это охраняемая территория.

– Слишком жарко. Им нужно в тень.

– Но это запрещено, даю вам слово! Я обязан доложить, – он потянулся к радио, и один из офицеров сильно ударил его поруке рукояткой пистолета. Затем рукоятка прошлась Пэкеру по ребрам. Лейтенант смол лишь ошеломленно вытаращить глаза и схватиться за пораненные костяшки пальцев.

– На этом пистолете есть глушитель, – сказал генерал, причем малейшие следы акцента растворились неведомо куда. – Делайте, что я скажу, или вас немедленно пристрелят. Не поворачивайтесь, идите к самолету с этими людьми. Одно слово, неверное движение, и вы покойник. Вперед. – Затем он добавил на иврите: – Сделайте укол и оставьте его там.

Когда замер последний мотор, компьютер в контрольной башне отсоединил программу посадки, отключил ее и сообщил о завершении операции. Один из операторов сверился с обстановкой, воспользовавшись биноклем. Множество грузовиков и автобусов. Офицер конвоя направляется к самолету в сопровождении двух новоприбывших. Видимо, распить бутылочку. Наверное, германские солдаты не отличаются от своих американских коллег. Шумят, галдят, гремят. Хорошо, что их будут постоянно содержать за проволокой.

– Не сюда, в кузов, – сказал капрал, когда солдат открыл дверцу и стал забираться в кабину.

– Йа, йа, гут, – сказал солдат, не обращая внимания на команду.

– Господи! Уходи, не пониманию твоего дерьмового языка, придурок хренов! – он с изумлением смотрел, как солдат наклоняется и шлепает его поруке. Капрал протестующе открыл рот, затем упал, перевалившись через баранку. Израильтянин убрал в чехол миниатюрный шприц и оттащил капрала от колес. Открылась дверца со стороны водителя. Второй израильтянин сел на сиденье, снял шлем и положил его рядом с собой, затем надел мягкое кепи капрала.

Генерал Блонштейн взглянул на часы.

– Сколько еще? – спросил он.

– Три-четыре минуты, не больше, – сказал помощник. – Осталось загрузить последние машины.

– Хорошо. Проблемы есть?

– Ничего важного, Несколько человек задавали вопросы, но сейчас они спят. Но мы не трогали еще ни охраняемых ворот, ни зданий.

– Этого нельзя делать, пока каждый не займет позицию. Сколько осталось до начала?

– Шестьдесят секунд.

– Не меняем.