— Ерашов! Ерашов!..

Принес с кухни кипящий самовар и лишь тогда написал на бумажке и подал Кириллу.

— «Вся посуда на столе — ваша, ерашовская», — прочитал тот и пожал плечами. — Как это — ваша?.. Неужели сохранилась?

— Тиимать! — воскликнул Аристарх Павлович. — Ага… тиимать.

И снова стал писать: «Пока ваши спят, попьем чаю. Когда встанут — услышим. Будь как дома!»

— А кто здесь — наши? — не понял Кирилл. — Кажется, я первым приехал. Алеша только через месяц…

«Полина Михайловна», — написал Аристарх Павлович.

— Но я ее не знаю, — признался Кирилл. — И никогда не видел. Правда, Алеша писал, что родственница.

«А Надежду Александровну?» — спросил в записке Палыч.

— Представления не имею, — пожал плечами Кирилл. — У нас же родственников вообще не осталось. Если не считать бабушку Полину…

Палыч отчего-то погрустнел и разлил чай. Кирилл, с детства привыкший к солдатским ложкам и кружкам, ничего подобного, что было на столе, в руках не держал. Серебро и фарфор выскальзывали из загрубевших от железа пальцев. И надо же было случиться такому — выронил чашку с огненным чаем и, испугавшись ожога, мгновенно убрал колени — нормальная, закономерная реакция. Чашка упала и разбилась вдребезги, и лишь хрупкая петелька ручки осталась целой. Лучше бы ошпарился кипятком! Ведь только что любовался ею, совершенно невредимой, существовавшей наверняка больше ста лет, и вот только осколки под ногами…

— На счастье! — неожиданно воскликнул Палыч и засмеялся. — На счастье!..

А дальше — тык, мык… и ни слова больше не получилось.

— Нет, Палыч, дайте мне кружку или стакан, — решительно попросил Кирилл. — Я вам всю красоту перебью.

Палыч же, смеясь, написал: «Бей, все равно посуда не моя — ваша!» Однако принес из кухни стакан в серебряном подстаканнике.

— То есть как — наша? — снова спросил Кирилл. — Вы что, хотите ее отдать нам? Ерашовым?

Палыч закивал — ага! Ага! И написал: «Обменяюсь с вами на простую современную».

— Ну, с этими вопросами к Алеше, — сказал Кирилл. — Или к Вере, если она захочет сюда переехать. У меня за душой не то что посуды, а вообще… Одно предписание: явиться к месту службы… Хотите совет, Палыч? Ничего не отдавайте и не обменивайте. С чего ради? Вы что, отбирали ее, посуду эту? Реквизировали? По вашему возрасту вижу — нет… Как она к вам попала?

«Барыня Елена Васильевна дала моему отцу, чтобы закопал. Потому красные не растащили. А потом он откопал», — написал Палыч.

— Кто такая — Елена Васильевна? — спросил Кирилл. — Я ее тоже не знаю.

«Свою прабабку не знаешь?»

— Не знаю! А что особенного? — возмутился Кирилл. — Между прочим, я совсем недавно узнал, что Ерашовы — это те Ерашовы. Кто бы нам рассказал? В детдоме вообще всех под гребешок… Сейчас, конечно, дворянские собрания, организации. У нас в училище оказалось, плюнь, и в столбового попадешь. А то в князя!.. Родословные начали копать, голубую кровь искать, корни!.. Кровь, Палыч, сейчас у всех красненькая. И у меня тоже. Я не поручик Голицын и не корнет Оболенский… Ходят, выдрючиваются — смотреть тошно. И Алеша тоже: в каждом письме — голубая кровь! Русское офицерство! Честь!… Эх, Палыч, не верь никому.