– Спокарелли, парапсихологическая полиция Сент-Сити. Я вас слушаю.

В голосе Гейб слышалась усталость. Я слышала, как в участке один за другим звонят телефоны, что-то говорят друг другу сотрудники, шуршат бумаги. Все были заняты своим делом.

– Гейб, – тихо и хрипло сказала я. – Это я. Новости есть?

Ответом мне было молчание. И вдруг:

– Ах ты, мать твою! – чуть не крикнула Гейб. – Где ты шляешься, зараза чертова, Дэнни? Мы с Эдди тебя повсюду ищем! Чем ты там занималась? Мы думали, что Лурдес и до тебя добрался! Чем ты занималась, ты можешь сказать?

Хороший вопрос. А и в самом деле, чем я занималась?

– Думала. Все это время я думала. Слушай, тут в списке есть четверо…

– Трое, – угрюмо поправила меня Гейб. – У нас была та еще ночка. Он убил шаманку по имени Эдисон Брэди, а чтобы до нее добраться, уложил четырех копов. Такое впечатление, будто у него с псионами какая-то связь, он их выслеживает, как гончая. Мы же всех их спрятали. Пришлось изменить тактику – теперь каждые два часа их перевозят в новое место. Репортеры носятся как угорелые. Уже окрестили его «психопотрошитель». Я только что от шефа – вставил мне хороший фитиль. И вот что я тебе скажу, милочка Дэнни: можешь ты, наконец, понять своим железным ящиком, который у тебя вместо головы, что я за тебя беспокоюсь? Можешь ты это понять, засранка, или нет? Почему ты мне не позвонила? Черт бы побрал твои выкрутасы, Валентайн!

Я закрыла глаза. Четверо полицейских из отдела Спук да еще Брэди. Я ее знала, когда-то мы вместе работали. Вполне возможно, что и она носила серебряное ожерелье с амулетом. Мы с ней никогда не вспоминали «Риггер-холл», даже тогда, когда сидели за кучей мусора, прячась от трех разъяренных бандитов, которые палили в нас из трех стволов; у меня была ранена голова, а Брэди вообще была вся в крови. В тот день мы загнали в угол Гибровица, матерого бандита, обвиняемого в изнасиловании и убийстве дочери одного сенатора Гегемонии. Гибровица мы взяли, но доставить его живым не удалось. Дело в том, что Брэди очень не любила насильников.

«Ожерелья».

Я встрепенулась. Я даже задохнулась от волнения, прервав страстную тираду Гейб.

Если бы я так не выложилась, физически и эмоционально, я бы не догадалась.

– Гейб, – быстро сказала я, – послушай. У оставшихся псионов есть серебряные ожерелья с амулетом?

– Я не… у Брэди было. – Внезапно Гейб оживилась. – Дэнни, ты думаешь, дело в ожерельях?

– Скажи им, пусть немедленно снимут ожерелья. Ты их собери и отвези в участок, только, ради богов, больше их не трогай! Пусть лежат на столе, ты к ним даже не подходи. Я думаю он выслеживает псионов по ожерельям. Пусть они лежат все вместе, я приеду примерно через час и заберу их. Все, теперь ему не уйти.

– Дэнни, мы же до сих пор не знаем, с кем имеем дело! – В голосе Гейб слышалась паника. – Если это ка…

– Мне кажется, я знаю, что происходит. Он убил Джейса потому, что не смог убить меня. Я единственная, кто сможет с ним справиться, и, черт возьми, если это и в самом деле ка,  я этим воспользуюсь. – Странно, откуда у меня эта решимость? – А почему ты решила, будто Лурдес добрался и до меня?

– Твой дом, идиотка! Ты что, не смотришь новости?

Из трубки вновь доносятся телефонные звонки; кто-то крикнул, что в деле виден след церемониала; шуршание бумаги. Щелчок зажигалки и долгий вздох – Гейб опять закурила.

«Ты впервые назвала меня идиоткой, Гейб».

– А что там?

– О Гадес, Дэнни! Да это во всех новостях.