Что-то темное, вращающееся, словно обсидиановый дым.

В огне появились неясные очертания человеческой фигуры… вот она расправила тонкие черные крылья, распростерла руки. В следующую секунду фигура вобрала в себя столб огня, а изображение на экране вдруг запрыгало – от внезапного удара горячей волны оператор едва не выронил камеру из рук.

Я смотрела на экран, разинув рот. Черт побери, что там происходит?

Пожар не прекратился, но огонь становился все слабее и слабее, извиваясь вокруг темной фигуры, которая подняла голову, словно искала кого-то взглядом. Затем передача внезапно оборвалась, и на экране замелькали полосы. Потом появился диктор, и вдруг справа от него возникло мое лицо, мое новое лицо, как со злостью увидела я. Видимо, кто-то из репортеров успел навести на меня камеру. Волосы у меня были откинуты назад, ноздри раздувались, лицо было прекрасно – держу пари, это были кадры из Дома Боли.

Диктор был из тех, кто нравится зрителям: андроген с высокими скулами и красиво очерченным ртом. У него были прямые светлые волосы и ярко-зеленые глаза, при виде которых у меня сжалось сердце. Быстро оплатив счет, я вылетела из паба, едва касаясь ногами земли. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь.

Что происходило в моем доме? Кто это? Лурдес? Неужели он пробрался за мной в дом, пока я заливалась слезами, и внезапный взрыв застал его врасплох? Во рту у меня стало сухо, правая рука сжалась в кулак.

Но я не чувствовала присутствия Мировича или Келлера. И, даже сходя с ума от горя, я смогла бы учуять мерзкую психическую вонь, распространяемую моим бывшим директором.

Этого не может быть. Не может!

«Как, неужели вы его не воскресили?»

– Это невозможно, – громко произнесла я и, вздрогнув от собственного голоса, оглянулась по сторонам.

Несколько прохожих-нормалов в испуге шарахнулись в сторону.

– Это невозможно, чтоб тебе!

Это игра воображения. Или… в битве с Джафримелем Сантино использовал Яйцо, а Люцифер завершил дело, добив раненого. А что, если демона смогли возродить огонь и энергия, а не кровь, как думала я? Что, если его тело восстало из пепла? Может такое произойти с падшим демоном?

«Не отвлекайся, Дэнни. Каждая минута промедления может закончиться новым убийством».

Да, но ожерелья-то теперь у меня! И значит, цель убийцы – я.

Я шла по улице, сжав в руке ножны, внутри которых тихо гудел меч, исполняя подсознательную песню энергии. Через некоторое время я стала замечать, что люди расступаются, давая мне дорогу. Наконец я вышла в район жилых домов; улицы опустели, и на пути мне попадались лишь старые деревья, которые в ожидании зимы надели красно-желтый наряд. Громко шурша опавшими листьями и разбрасывая их ногами, я медленно брела по улице.

Когда я вышла к мосту, солнце уже садилось.

В наши дни, с непрекращающимся потоком ховеров, огромный мост пришел в состояние ветхости и запустения. Однако владельцы сликов не могут перелететь на ту сторону озера по воздуху, не следует также забывать о пешеходах и велосипедистах, поэтому ветхий мост продолжал гудеть от мощного транспортного потока, к которому присоединялся еще и рельсовый транспорт, перевозящий грузы, которые по какой-либо причине нельзя было перевозить на ховерах.

Мне нужно было двигаться на восток, к тому же хотелось немного пройтись, поэтому выбора у меня не было – мост или ничего.

На западе, петляя, с холма спускались старые шоссе. Я направилась к мосту, продираясь сквозь кусты и с грустью вспоминая свой старый слик. Там, где начинался мост, виднелся берег реки. Пахло холодным железом и мертвой, отравленной химикатами водой. По берегам тянулись поселения бездомных людей и псионов-изгоев; можно сказать, что сюда стягивались все отбросы общества. По сравнению с этими местами Тэнк выглядел мирной колонией седайин. Я шла не останавливаясь.