Тем временем «лимузин», сделав крутой разворот, взмыл высоко вверх и направился на юго-восток. Внизу показался залив. Вечернее солнце играло в его волнах; над водой то и дело проносились ховеры, их темные тени скользили по земле, словно тела огромных рыб. Я смотрела вниз, на знакомые очертания Сент-Сити, в то время как демон внимательно разглядывал мою правую руку, сжимая ее своими пальцами.

– Прости, Данте. Мне нужно было тебе все рассказать.

– У тебя не было времени, мы же преследовали Сантино. Ладно, какое это теперь имеет значение?

Вот уж нет – это имело значение, и очень большое. Но… кто я такая, чтобы об этом говорить? Если демона мало беспокоило, что я бросила его в доме, который сама же и подожгла, то как после этого я могу упрекать его в том, что он чего-то мне не рассказал? Все, хватит об этом. Я и так получила больше, чем заслуживала.

– А куда мы едем? – спросила я и добавила: – Ты… ты на меня сердишься?

Клянусь Анубисом, я опять заговорила как ребенок. Простит ли он мне Джейса? Но ведь я удерживала его при себе только ради того, чтобы он напоминал мне, какой я когда-то была. Простит ли мне любовь к человеку? Но ведь, любя человека, я никогда не забывала о нем, демоне.

Демон.

Мой демон. Один из многих. Надеюсь, он никогда не причинит мне боли.

Джафримель шевельнулся, осторожно высвободил свою руку и, взяв меня за подбородок, заглянул мне в глаза. В его темных глазах вспыхнули зеленые искорки, словно свет, мелькнувший на дне глубокого колодца.

– Ты хочешь спросить, не ревную ли я. Знаешь, я вспомнил один разговор: ты провела спарринг-бой, после которого я сказал тебе, что не позволю использовать себя, чтобы вызвать ревность шамана.

Как хорошо, что полудемоны не краснеют. Во всяком случае, надеюсь, я не покраснела, хотя щеки у меня горели. Глаза демона потемнели и стали задумчивыми, зеленые искорки исчезли; при мысли о прикосновении его теплой кожи по телу пробежала горячая волна. Как все-таки я плохо его знаю – и как мало знаю о том, в кого он меня превратил.

Хедайра.

Что же это такое? Может быть, он скоро об этом расскажет?

Демон провел пальцем по моей щеке. Я прикрыла глаза. Затем он заговорил – нежно, словно лаская мое тело, которое сразу напряглось, как струна.

– Как я мог тебя ревновать, если все это время ты тосковала обо мне, Данте?

И тут я кое-что вспомнила.

– Люцифер, – сказала я. – Он говорил, якобы пытался с тобой связаться. После этого я догадалась, что…

Джафримель пожал плечами.

– Чем ты ему обязана? – спросил он и наклонился ко мне.

У меня заколотилось сердце. Глаза стали сухими, голова заболела, словно ее начали колоть иголками. Я не могла думать о Джейсе без слез и сердечной боли, не могла думать о «Риггер-холле» без содрогания. Понадобится еще много времени, чтобы окончательно зажили ментальные раны, нанесенные мне Мировичем, и чтобы полностью исцелилось мое демонское тело. Джафримель сказал, мол, все произойдет очень быстро, но, боюсь, у нас с ним разные представления о времени.

Впрочем, он рядом со мной, а это значит, исцеление действительно пойдет очень быстро. Но покинут ли меня горе и чувство вины? Хочу ли я, чтобы они меня покинули? Останусь ли я человеком, если больше не буду испытывать этих чувств?

– Данте, – окликнул меня Джафримель.

– Послушай, последний раз, когда я встречалась с дьяволом, он забрал Яйцо назад.

Я говорила с трудом, задыхаясь.

«Потом он посылал мне письма. Если он пришлет еще одно, что ты с ним сделаешь, Джафримель, – бросишь в корзину для мусора? Или прочтешь? Когда он узнает, что ты жив, что он сделает?»

Нет, я не стану об этом думать.