— Мы решим эту проблему, когда столкнемся с ней. Но даже тогда весть, зачем вы приехали в Слит, не должна выйти за пределы самой деревни.

Эш покачал головой:

— Я не могу этого гарантировать. Люди сплетничают, а сплетни разлетаются.

— За пределы этого прихода — редко.

— Значит, Слит — изрядная диковина.

Грейс и ее отец молчали, и Эш перевел взгляд с одного на другую.

— Хорошо, верю вам на слово, — сказал он. — Во всем, что касается меня и Института, это строго секретное расследование. Однако мы не можем ручаться за остальное общество.

— Это понятно.

Эш затянулся сигаретой, стряхнул пепел в пепельницу и поставил магнитофон на кофейный столик. Потом объявил время, дату, место и назвал имена присутствующих в комнате.

— Расскажите о первом видении, — обратился он к викарию.

— Насколько я понимаю, вы под этим подразумеваете первое появление призрака, — сказал преподобный Локвуд, и когда исследователь кивнул, продолжил: — Это случилось вскоре после того, как одна из моих прихожанок, женщина, которая много перенесла в жизни, потеряла своего единственного сына.

— Нельзя ли чуть поточнее? — деликатно попросил Эш. — Когда именно умер этот мальчик?

Локвуд обернулся к дочери.

— Саймона похоронили три недели назад, — ответила за него Грейс. — Он умер за неделю до того.

Лицо Эша выразило вопрос.

— Его нельзя было похоронить раньше, пока не установили причину смерти. Видите ли, он утонул в ванне. Нужно было выяснить, почему это произошло.

Эш осведомился о возрасте мальчика, а потом быстро сопоставил даты смерти и похорон. Он записал все это, прежде чем задать следующий вопрос:

— Смерть произошла при подозрительных обстоятельствах?

— Нет, больше никто не был замешан. Заключение патологоанатома таково, что мальчик играл в ванне и, возможно, задержал дыхание под водой — вы знаете детей, особенно когда они остаются одни. Вероятно, он не дышал слишком долго и потерял сознание.

Эш прищурился:

— Это довольно странно.

— Коронер вынес вердикт о смерти от несчастного случая. Никаких свидетельств противного не было.

— А мать...

В голосе преподобного Локвуда послышался еле сдерживаемый гнев, словно скептицизм исследователя исчерпал терпение священника:

— Эллен Преддл в сыне души не чаяла. Она любила его, как никого и ничто на свете.

— Вы сказали, что эта женщина многое перенесла. Может быть, слишком многое? Мальчик мог плохо вести себя, вывести ее из равновесия, когда жизнь была для нее особенно невыносима. Она могла поддаться секундному порыву. А с другой стороны, бывало, что мужчины убивали свою семью, а женщины душили детей из ложного представления о том, что должны защитить своих любимых от неприглядных реальностей жизни.

Гнев не покидал викария:

— Мне хорошо известны подобные трагедии, мистер Эш, но смерть мальчика не подпадает под эту категорию. Эллен Преддл и ее сын Саймон были счастливы в последний год жизни мальчика — по сути дела, гораздо счастливее, чем когда-либо раньше. — Гнев отчасти исчез из голоса Локвуда. — Видите ли, отец мальчика был жестокий порочный человек и гнусно обращался с женой и сыном. Молю Бога простить меня за эти слова, но когда Джордж Преддл в прошлом году умер, единственным наследством, что он оставил семье, были покой и счастье.

— А как умер он?

— Несчастный случай на ферме. Совершенно ужасная смерть. — Викарий поставил недопитую чашку с кофе на столик и согнулся в кресле сцепив руки перед собой и положив на них лоб.