— Довольно! — глухо произнес он и, несмотря на полное физическое изнеможение, в его впалых глазах сверкнул такой опасный огонь, когда он перегнулся через стол, что Шовелен невольно отступил, бросив боязливый взгляд в сторону дежурной комнаты. — Довольно! — повторил Блейкни. — Не смейте называть ее, или, клянусь Всемогущим Богом, которого вы осмелились призывать, что у меня достанет силы побить вас.

Но Шовелен уже успел оправиться от своего непреодолимого страха.

— Где маленький Капет, сэр Перси? — произнес он, с невозмутимым видом встречая грозный взгляд своего врага. — Скажите нам, где найти его, и вы получите свободу, чтобы жить, наслаждаясь ласками первой красавицы Англии.

Ему хотелось хорошенько раздразнить Блейкни, напомнив о любимой жене, но не прошло и минуты, как он уже получил награду за свое рвение: схватив со стола оловянный кувшин, до половины наполненный солоноватой водой, Рыцарь Алого Первоцвета швырнул его в лицо противника, и хотя промахнулся и кувшин ударился в противоположную стену, но Шовелен был облит с головы до ног. Пожав плечами, он вынул платок и хладнокровно вытер лицо, бросив снисходительный взгляд на обидчика, который, совсем обессиленный, тяжело опустился на стул.

— Этот удар не отличался свойственной вам меткостью, сэр Перси, — насмешливо произнес он.

— По-видимому, нет! — прошептал Блейкни.

Ужас охватил Шовелена при мысли, что его колкость нанесла, может быть, смертельный удар. Не теряя ни минуты, он бросился к дежурной комнате и крикнул:

— Водки! Живо!

Разбуженный от своей сладкой дремоты Эрон медленно поднялся со стула, расправляя ноги.

— В чем дело? — спросил он.

— Дайте ему водки! — с нетерпением ответил Шовелен. — Если вы не дадите ему водки, через час его не будет в живых.

— Тысяча чертей! — зарычал Эрон. — Неужели вы убили его? О, проклятый идиот!

Агент окончательно очнулся и с ругательствами ринулся мимо солдат, игравших в карты и спешивших уступить ему дорогу, так как всем было известно, насколько опасно было попадать под руку главному агенту, когда тот был чем-нибудь раздражен. Без всякой церемонии оттолкнув Шовелена, Эрон быстро поднял железную перекладину и вскочил в камеру, сопровождаемый по пятам товарищем, который и не думал обижаться на его грубые манеры и чересчур образный язык. Посреди комнаты оба невольно остановились, и Эрон с упреком оглянулся на товарища.

— Зачем же вы сказали, что он через час умрет, — проворчал он.

— Разумеется, теперь на это не похоже, — сухо отозвался Шовелен, видя, что Блейкни сидит в своей обычной позе, облокотившись рукой на стол, и слабо улыбается.

— И не через час, гражданин Эрон, и даже не через два, — чуть слышно произнес он.

— Ну, не глупо ли было мучиться семнадцать дней? — грубо сказал ему Эрон. — Неужели вам это не надоело?

— Страшно надоело, мой друг, — ответил Блейкни.

— Да, целых семнадцать дней, — подтвердил Эрон. — Вы пришли сюда второго плювиоза, а сегодня уже девятнадцатое.

— Девятнадцатое плювиоза? — повторил Блейкни со странным огоньком в глазах. — А как перевести это на христианский язык?

— Седьмое февраля, сэр Перси, — вмешался Шовелен.

— Благодарю вас, сэр. В этой проклятой норе я совершенно потерял счет времени.

Внимательно всматриваясь в узника, Шовелен убедился, что с ним произошла почти незаметная для глаз перемена в тот короткий промежуток времени, пока Шовелен считал его умирающим.