– Я же говорил: не надо ничего делать без моего разрешения, – почти спокойно, но с издевательскими нотками в голосе сказал Волков. – Вы же все испортили.

Позади него уже стояли три женские фигуры.

Двое из них были Ирине знакомы: заведующая библиотекой и ее подруга с лошадиным лицом.

Третью, молодую рыжеволосую девушку, она видела впервые.

– Убрать, – жестко сказал Волков, толкая Ирину им в руки. – Умыть, привести в порядок, объяснить, во что она себя втравила, и запереть… пока.

Ирина попробовала вырваться, но Светлана, которая вчера угощала ее мамиными пирожками с чаем, хлестко ударила ее по лицу, сразу разбив нос, рыженькая незнакомка, схватив за волосы, отогнула ее голову назад, а шатенка с лошадиным лицом нанесла короткий режущий удар в живот, от которого Ирину согнуло пополам. В ушах у нее зазвенело, и перед глазами поплыли белые мерцающие искры.

– Не здесь, – как сквозь вату донесся до нее голос Волкова. – Опять весь ковер кровью заляпаете, как будто здесь целый кордебалет менструировал. Волоките эту подстилку в подвал.

Когда дверь за ними закрылась, он в ярости перевернул зеркальный столик с остатками еды. Бутылка опрокинулась, и красное вино, булькая, полилось на ковер, которым так дорожил Волков, но проповедник этого даже не заметил.

Скрупулезное соблюдение правил, внимательность и добропорядочность, сказал себе Глеб, водружая на нос притененные очки и захлопывая дверцу.

С крыльца в сопровождении Волкова спустилась Мария, как всегда, на таких высоченных каблуках, что непонятно было, как она до сих пор не переломала себе ноги. Они остановились на ступеньках и снова о чем-то заговорили, время от времени бросая косые взгляды на машину. Глеб демонстративно включил радио погромче и отвернулся. Что-то не то творилось сегодня с его настроением, и смотреть на эту парочку ему было невмоготу с самого утра.

Они подошли к машине. Мария забралась на заднее сиденье, как королева, чересчур сильно хлопнув дверцей, а Волков наклонился к окну со стороны водителя и постучал в стекло согнутым пальцем.

«Дятел чертов», – подумал Слепой, опуская стекло.

– Все помнишь? – спросил Волков.

Глеб молча кивнул, не глядя на него.

Волков немного помолчал, старательно дыша через нос: надо думать, успокаивал нервы, но Глебу на его нервы было плевать.

– Постарайся, чтобы сегодня не вышло, как вчера, – сказал наконец Волков.

– А как вышло вчера? – повернув к нему заинтересованное лицо, спросил Глеб.

– Вчера ты лоханулся по полной программе, – мрачно сообщил ему Волков. – Тоже мне, кандербильское привидение.., щуриться вздумал.

– Знаешь что? – сказал Глеб. – Пошел ты в…

Добрый волшебник. Во-первых, не кандербильское привидение, а кентервильское, а во-вторых, обгадился вчера при всем честном народе не я, а ты. Если уж затеял цирк, то мог хотя бы предупредить, что свет будет прямо в глаза. И вообще, не понимаю, зачем тебе вся эта бодяга понадобилась. Свидетельство тебе было нужно? Вот будет теперь тебе от нее свидетельство.

– Не будет, – проворчал Волков. – Я ее уговорю.

– Уговори… – теряя к нему интерес, сказал Глеб. – Кто она?

– А вот это не твоего ума дело… По крайней мере, пока, – сказал Волков. – И вообще, будешь много спрашивать и высказывать свое мнение, долго не проживе…

Он не договорил, потому что в подбородок ему уперся ствол пистолета – того самого, который он лично выдал Слепому полчаса назад.

– Ну, договаривай, – сказал Слепой.