– Сейчас, – сквозь зубы процедила та, – только галоши надену.

– Как хочешь, – сказал Глеб и нажал на спуск. «Парабеллум» подпрыгнул в его руке, и заведующую крапивинской библиотекой швырнуло на капот «Мерседеса» с простреленной головой.

Она медленно сползла на бетонный пол гаража, оставляя на сверкающем черном металле широкую красную полосу. Ирина вскрикнула и резко отвернулась к стене.

Волков среагировал мгновенно. По-заячьи взвизгнув, он метнулся обратно в открытую дверь подвала, – Шалишь, – сказал ему Глеб, снова спуская курок.

Мертвое тело еще катилось по ступенькам, с глухим тошнотворным стуком ударяясь о них головой, а Глеб уже обыскивал труп библиотекарши. Найдя ключ от наручников, он подбежал к Ирине и освободил ее запястья. Женщина обессиленно упала ему на грудь, и ему пришлось потратить не меньше минуты, чтобы привести ее в чувство.

– Это правда ты? – спросила она. – Что ты здесь делаешь?

– Не сейчас, – отрывисто бросил Глеб, с отчаянием чувствуя, как уходит время. – Надо бежать.

Ты можешь идти сама?

– Какая разница? – спросила она, кивая на дверь, через которую Глеб проник в гараж. Из-за двери доносились возбужденные голоса.

– Ч-черт, – вырвалось у Глеба. Он бросился к машине, волоком таща за собой Ирину, и подергал запертую дверцу.

– Бесполезно, – сказала Ирина. – Ключи, наверное, у Волкова, а Волков в подвале.

Глеб вынужден был с ней согласиться. Завести двигатель напрямую, открыть ворота, вернуться к машине, сесть за руль…

– Вот черт, – повторил он, выдергивая чеку из своей последней гранаты.

Железная дверь отворилась, и в нее, теснясь и толкаясь, протиснулись трое вооруженных охранников.

Глеб поймал себя на том, что думает о них как об охранниках, хотя в недавнем прошлом они были простыми обывателями. Он знал их, всех троих: этот, белобрысый, в клетчатой рубашке и с «Макаровым» в огромной мосластой лапе, работает на молокозаводе; этот вот, с автоматом наизготове и с блестящей, похожей на дыню ранней лысиной, – шофер единственного на весь поселок мусоровоза; а вон тот, у которого под мышкой торчит тупорылый израильский «узи», и вовсе, можно сказать, приятель – санитар из больничного морга. Кой черт понес вас на эти галеры, словами бессмертного шутника-француза подумал Глеб и метнул гранату, заставив Ирину присесть за машиной и присев сам.

Осколки хлестнули по лакированному борту «Мерседеса», безнадежно калеча дорогую машину.

Зазвенело битое стекло, зашипел, вырываясь на волю, воздух, и автомобиль тяжело осел на правое заднее колесо.

– Все, – поднимаясь, сказал Глеб. – Автобус сошел с линии по техническим причинам. Придется выбираться на своих двоих. Надо будет пройти мимо., них. Сможешь?

– Не мимо, – посмотрев в сторону двери, сказала Ирина чужим сдавленным голосом, и Глеб понял, что она из последних сил борется с тошнотой. – Через них, так будет вернее. Смогу, конечно.

Едва договорив, она начала медленно садиться на пол.

– Будь оно все проклято, – сказал Глеб, подхватил ее под мышки, вскинул на плечо и со всей возможной скоростью устремился к двери, сжимая в правой руке пистолет, а левой придерживая на плече безжизненно обмякшее тело жены.

Был человек – нет человека. Сбежал. Испарился.

Сгорел. Убит в перестрелке.

В том, что в ближайшее время в поселке Крапивино состоится перестрелка, полковник почти не сомневался.

Он повертел в руках свою дырчатую шляпу и зашвырнул ее в кусты.