Ноги пленницы стягивала живая повязка. Сетессеи палкой нащупала нервный узел, нажала на него – пасть живой веревки открылась. Оказавшись на свободе, странное создание с визгом припустило к деревьям.

На бегу оно расправило крылья и время от времени подпрыгивало в воздух.

Наконец оно с воплем исчезло в подлеске,

– Великолепно, – высказалась Амбаласи, отмечая успех правой рукой. Но едва острая боль пронзила се перевязанный палец, жест превратился в осуждение-неудовольствие.

– Удовольствие присутствовать, – произнесла Энге. – Печаль от раны, надежда на скорое выздоровление.

– Разделяю надежду. Случайно занесла инфекцию, порез струнным ножом во время последнего вскрытия.

Замедленное заживление свидетельствует о старости организма.

– Амбаласи обременена годами мудрости.

– И годами годов, Энге. С возрастом не поборешься. Но о нем можно забыть, радуясь открытиям и исследованиям. Ты видела, как бежали эти создания?

– Видела. Не ясны причины освобождения пленницы. Непонятно, кто она. Перья, как у птицы, однако зубы, нет клюва.

Амбаласи одобрила наблюдательность жестами.

– Оставь только свои бесплодные теории, невидимые мысли Угуненапсы, и я сделаю из тебя истинную иилане' науки. Не хочешь? Напрасно. Такая трата способностей. Ты сразу заметила у нинкулилеба зубы.

Поэтому он так и зовется. Это живое ископаемое, Отпечатки существ, подобных ему, я видела на камнях, отложившихся неисчислимое время назад. Но на этом континенте, вдали от Инегбана, оно благоденствует. Ты видела перья и зубы. Это существо – промежуточное звено между древними ящерами и великолепно умеющими летать естекелами. А может быть, и нет. Не исключена параллельная эволюция. Эти создания напоминают нынешних птиц. Крылья есть, перья есть – только не могут взлететь в воздух. Ты сама видела. Ловя насекомых и спасаясь от хищников, они быстро бегают, помогая себе крыльями. Это не континент – это откровение, здешнюю флору и фауну можно изучать целую жизнь.

Разговаривая, Амбаласи сняла с руки нефмакел, бросила негодующий взгляд на заживающую рану и жестом велела Сетессеи наложить новую повязку. Пока та прилаживала ее, Амбаласи поинтересовалась причинами появления Энге.

– Беспокойство о ране, желание помочь,

– Рана болит, но заживает. В чем помощь?

– Омал говорит, что с контейнерами неладно – мясо портится.

– Плохие энзимы. Сетессеи позаботится об этом, как всегда. Но зачем Энге нести весть, с которой могла бы справиться и Омал? Даже любая фарги, которая хоть чуть-чуть иилане'.

– Амбаласи видит все мысли собеседницы. Хотя для тебя вопрос интереса не представляет, я ищу ясности мысли в том, что может ускользнуть от меня.

– Временами я ощущаю себя единственной иилане' посреди йилейбе фарги. И как-то мир обойдется без моего разума?

Хотя вопрос ответа не требовал, Энге ответила с подчеркнутой уверенностью:

– Не знаю, как весь мир, но я и сестры погибнем.

И в полноте времен не забудем об этом. – И она почтительно склонилась, нижайшая перед высочайшей.

– Хорошо сказала. Льстиво, конечно, но истинно.

Итак, для чего же еще потребовалась тебе моя безграничная мудрость?

– Многие спрашивают меня, и по-разному, но вопрос один и беспокойство одно.

– Твоим лентяйкам следует меньше думать и больше работать. Ваши новые фарги, причисленные к Дочерям Жизни, делают всю работу по городу, невзирая на то, что они – только фарги, неразумные и бестолковые в невероятной степени. У прочих остается слишком много времени на разговоры и вопросы.

– Амбаласи точна, как всегда. Но этот вопрос мучает и меня. Страх за будущее, которое не наступит.