«Проклятие!» Этот возглас невольно вырвался у него, когда в дверях появилась Кели, держа папку с отпечатанной проповедью. Что-то с ней произошло. Он понял это по тому, как были опущены ее плечи, как дрожали руки. Почему в ее глазах такая боль?

Она смущенно протянула ему папку.

— Дэмион, мне нужно поговорить с тобой. Я не смогу больше печатать для тебя проповеди.

Дэмион ждал, но, не дождавшись дальнейших объяснений, улыбнулся и указал ей на кресло.

— Я все понимаю, Кели, не волнуйся. Я даже удивлен, что ты так долго перепечатывала мои каракули. Обращусь за помощью к кому-нибудь еще. Мне хотелось бы платить тебе больше, Кели, но это все, что позволяет церковный бюджет.

Ее темные глаза наполнились слезами.

— Нет, Дэмион, не в этом дело. Я… У меня возникла проблема, и пока она не будет… решена, я не смогу помогать тебе. Дело не в том, что у тебя плохой почерк или что мне мало платят. Это личное, — сказала она, опустив глаза и глядя на скрещенные руки.

— Кели, ты не хочешь поделиться со мной? Я постараюсь помочь, если смогу. Не всегда, но иногда все-таки становится легче, когда поделишься с кем-то своими проблемами. Если не хочешь довериться мне, то, может, расскажешь кому-то из родственников или близких? Ты, кажется, говорила, что в Лос-Анджелесе живет твой двоюродный брат?

Волнение отразилось на ее лице.

— Я чувствую себя предательницей, — проговорила Кели, глубоко вздыхая. — Мне нелегко обсуждать эту… эту проблему с другим человеком.

— Посиди, Кели. Позволь мне приготовить кофе. Скажи, — спросил он намеренно спокойным голосом, — что ты думаешь по поводу моей воскресной проповеди? Затронет ли она чувства добропорядочных жителей Хейдена, поймут ли они, что я пытался сказать?

Худенькая спина Кели слегка выпрямилась. Она скорее почувствовала, чем заметила, как Дэмион вышел из комнаты. Потом сделала глубокий вдох и решила, что расскажет Дэмиону обо всем. Дэмион поймет, почему она пришла к нему.

Она увидела поднос.

Но дело было не в подносе, который держал Дэмион. Серебро поблескивало на солнце, освещавшем комнату, и она прикрыла глаза.

Дэмион. Тихий. Спокойный. Его присутствие заставляло ее чувствовать себя увереннее. Он предлагал ей помощь… избавление от страха. Он наблюдал за ней, внимательно смотрел в ее глаза. Тихий. Спокойный. Только люди ее национальности могли быть такими тихими и такими спокойными. Кели ощутила облегчение, словно вдруг оказалась дома, на родине.

Дэмион неторопливо поставил поднос на угол своего письменного стола и сел в кресло. Он не стал подходить к ней близко, и это хорошо. Так Кели будет легче разговаривать с ним. Лицо его было ясным и спокойным. Это спокойствие делало его черты еще более красивыми и придавало им зрелость, несмотря на молодые годы. Ничто в облике Дэмиона Конвея не вызывало у нее страха. В нем чувствовалась уверенность и непогрешимость. Внезапно выражение его лица изменилось. Губы сжались, а глаза засветились участием и сочувствием. Он не произнес ни звука. И все же, когда взгляды их встретились, она почувствовала, что хочет все ему рассказать.

Доверясь ему, она заговорила медленно, четко произнося каждое слово. Ее миндалевидные глаза неотрывно смотрели в глаза Дэмиона.

— Мой брак с Джином никогда не был совершенным, — она помедлила, не отводя от него немигающего взгляда.

Дэмион задумался над тем, как она произнесла слово «совершенный». Как будто никогда не слышала его, а прочитала в книге и не была окончательно уверена в том, что знает, как правильно сделать ударение.

Дэмион ничего не ответил, выражение его лица не изменилось.