— Тогда я вернусь к работе, — произнес он, поднимаясь с кровати.

— А это обязательно? — невольно вырвалось у нее.

— Хочешь, чтобы я остался?

— Да. И поговорим о чем-нибудь жизнеутверждающем. Например, ты можешь рассказать мне о родителях.

Клайв вытянулся на белых простынях во весь свой рост, закинул руки за голову.

— Ты понимаешь, что должно произойти? — лениво протянул он, подмигивая ей.

— Ничего не произойдет. — Даже в темноте было заметно, как Эрика покраснела. — Представь, что это всего лишь диван.

В ответ Клайв усмехнулся: мол, время покажет, кто из них прав.

— Твои родители… Ты говорила, что они безумно любили друг друга. Отца звали Брайан, он родился в Ирландии и всегда очень гордился этим. А мама, Франческа, была итальянкой…

— Итальянкой?

— Ну да. А ты разве не заметила, что говоришь на двух языках? Ты родилась и выросла в Венеции…

— А ты не мог бы начать с самого начала? Когда родители поженились?

— Они… они не вступали в брак.

— То есть я…

— Да, незаконнорожденная.

Эрика потрясенно покачала головой, но вскоре взяла себя в руки. Похоже, в мире, где ей отныне предстоит жить, внебрачные дети так же естественны, как солнце днем. Ни она, ни ее дочь не составляют исключения.

— Расскажи мне про Брайана и Франческу, — тихо попросила она.

— Они были танцовщиками. И всегда выступали вместе. До твоего рождения они объехали полсвета.

— Танцовщики… — слабо повторила молодая женщина, но потом улыбнулась: — А мне нравится.

— Франческа погибла во время пожара в небольшом театре, где они в то время выступали. Это было еще в Венеции. Брайан пережил эту трагедию, но Венецию больше не мог видеть. И с того момента для вас обоих началась кочевая жизнь, вы колесили по всей Европе в стареньком «фиате». Ты не имела возможности подолгу посещать какую-нибудь одну школу, но зато обожала отца. Ты всегда рассказывала мне о своем замечательном детстве.

Эрика не могла оторвать взгляда от его губ, словно от произносимых им слов зависела ее жизнь. Она слушала Клайва с восторженным вниманием, как ребенок — увлекательную сказку на ночь.

— Я рада.

— Да, ты всегда оставалась неисправимым оптимистом… — Клайв поигрывал медно-рыжей прядью, щекотавшей его руку.

Сердце Эрики замерло, как пойманная птица, а затем забилось с удвоенной силой. Молчание затягивалось, и губы миллионера тронула ленивая, самоуверенная улыбка.

— А я закоренелый пессимист, — произнес он, не спуская с нее сверкающих глаз. — Но лишь в одном мне очень редко приходилось испытывать разочарование…

Этот мужчина непозволительно красив, думала Эрика, буквально пожирая его взглядом и от этого смущенно краснея. Он просто излучает сексуальную энергию, настоящую силу, перед которой не устоит и ангел, что уж говорить о грешной женщине.

Глядя на его губы, она почему-то вспомнила тот поцелуй — еще в доме Андерсов. Огонь снова заструился по жилам, и она совершенно непроизвольно приподнялась на локте, всем телом придвигаясь к нему, словно Клайв был магнитом…

— А с тобой вообще никогда, — хрипло закончил он.

Эрика не совсем понимала, о чем именнo он говорит, потому что способность мыслить покинула ее.

— Правда? — выдохнула она, не в силах оторвать взгляда от греховно-чувственного рта.