— А он сейчас скажет, что могут. Мол, всё поменялось за одну ночь. Чего только не придумаешь, чтобы такую девку от казни-то уберечь.
По патрициям прокатилась волна натянутых смешков, а Сандал показал мне говорившего. Смертный с лёгкой полнотой, затянутый в традиционный кафтан. Герб был незнаком — видимо кто-то из провинциальных, московских родов.
Лицо Дарьи залила алая краска — дева находилась на грани срыва. Да и Оболенский, который то и дело отдёргивал пальцы от рукояти меча, едва сдерживался.
— Они должны умерр-р-реть! Дрр-р-раконы не убивают детёнышей. Это ложь!
Вот и Сандал вступил в клуб разъярённых особ, жаждущих чужой крови. Пока никто из присутствующих не нанёс первого удара, превратив собрание в кровавую свалку, я рявкнул.
— ТИХО! Вы собрались убивать друг друга на потеху врагу? Хотите, чтобы ваши родовые крепости да усадьбы сровняли с землёй, владения забрали, а родичей вырезали? Неужели вы ещё не поняли, что происходит?
Шагнув вперёд, впился взглядом в разъярённое лицо Урусова.
— Ты видел то, что счёл правдой, князь. Только вот не Дарья там была. Хотя в одном ты прав — виновник тоже вовсе не Даниил. Он лишь пешка в большой игре. Безусловно, считающая себя важной фигурой, как и подобает всем пешкам. Но на самом деле, от него мало что зависит.
Судя по виду большинства патрициев, услышать сравнение одного из Рюриковичей с пешкой, они никак не ожидали. Даже Голицын чуть поменялся в лице и переглянулся с Трубецким. Я же ещё раз убедился в странности смертных. Они стояли на грани смертного боя и слушали речь про возможное уничтожение родов, но патрициев всё ещё волновал этикет.
— Тот, кто управляет Даниилом, имеет куда большие планы, чем контроль над Российской империей. Мы столкнулись с его слугой в Польше. Во время сражения за Данциг. Я могу побиться об заклад, поставив все свои владения в том самом Данциге, что твоих родичей убил точно такой же слуга, принявший облик Дарьи.
Урусов на момент замер и чуть склонив голову, разглядывал меня. Глаза смотрели с выражением дикого волка, а черты лица закаменели. Наконец патриций гневно ощерился.
— Красивые байки, граф. Но с чего ты взял, что я тебе поверю?
Оболенский наблюдал за нашей беседой с абсолютно невозмутимым видом, но призывать кавалергарда в свидетели, не стоило. Это я знал, что гомункул способен принимать любой облик и имитировать энергетический фон или ауру. Если быть более точным — на какое-то время он мог принимать облик того или иного человека, либо представителя древней расы. Полностью копируя и его энергоструктуру. Имелось только одно серьёзное ограничение — это создание не могло воспользоваться Даром той сущности, которую изображало. Пусть внутренняя энергетическая структура и воспроизводилась безупречно, даже излучая соответствующий фон, но настоящей она казалась лишь для стороннего наблюдателя. Тогда как полноценный функционал у ней отсутствовал.
Точно такая же ситуация с аурой — гомункул мог скопировать её и использовать. Но если у «оригинала», аура могла сокрушать и уничтожать, то в случае с копией, лишь излучала такой же фон и больше ничего не делала.
Проблема тут имелась только одна — кавалергард хоть и понял тогда, что мы столкнулись с кем-то довольно странным, но вот о специфике этого врага ничего не знал. |