Изменить размер шрифта - +
Папа лучше вообще никуда не хотел ехать. В конце концов, смерть тоже не отдыхала, и он не хотел отпугнуть потенциальных клиентов, потому что его здесь не было, когда они больше всего в нём нуждались. Это противоречило его лозунгу. Мы всегда вам поможем.

- Но подвал всё равно должен быть отремонтирован! Ты вовсе не можешь работать! - заблеяла тогда мама в пронзительном отчаянии, но на это ухо папа был глух (если мама продолжит и дальше так блеять, то он когда-нибудь будет глух на оба уха). Он сказал, что в случае чего, можно будет что-нибудь придумать; по необходимости можно будет отослать мастеров на один два часа на улицу. Или пусть во имя Бога работают дальше, в то время как он заботится о том, чтобы мёртвые в чистой одежде, аккуратно причёсаны и прилично накрашены, могли быть отпущены на свои похороны.

Но мама хотела поехать в отпуск. Чего бы это ни стоило. На это папа тоже смотрел по-другому. Путешествия на самолёте были для него не вариант. Они для него были не достаточно экологически чистыми и эффективными.

От паушальных туров он тоже отказывался. При этом терялся всякий индивидуализм - это слово я даже не могла выговорить без ошибки. Он человек, а не скот для откармливания.

Вообще он не знал, что он потерял в клубе на Мальорке. Его кожа кроме того не переносит солнце. По крайней мере, солнце на Мальорке. Что маму снова и снова поощряло к многословной лекции о солнцезащитных кремах и факторах.

Дискуссии об отпуске заканчивалась в основном тем, что мама, надувшись, и со слезами на глазах уходила на диван перед телевизором, а папа исчезал в подвале. Мне уже почти было всё равно, поедим ли мы в отпуск или нет - мне всё подходило, если оба только перестанут постоянно ссориться.

- Не напирай так! - сделала я Леандеру шепотом выговор. Опять он давил мне своим кулаком в спину, чтобы подтолкнуть вперёд в кухню. Ещё мои придурковатые родители меня не заметили, и я хотела какое-то время послушать, чтобы проверить, что возможно ситуация была всё-таки не слишком напряжённой, чтобы уговорить их пойти вместе покушать пиццу у Ламбарди и там открыть, что я и дальше буду заниматься паркуром. Вместе с ребятами.

Хотя мои родители в отличае от родителей Сердана, Сеппо и Билли знали, что я занималась паркуром, мама станет невменяемой. Это было отнюдь не весело, когда мама становилась невменяемой. Тогда она была способна на всё. Даже на то, чтобы наброситься на ребят и вырвать у них, гневно ревя, все волосы ... Очарованно я наблюдала, как она взяла стопку проспектов и обвинительно подняла их вверх.

- Здесь речь идёт не о Мальорке, Хереберт! Я уже больше вовсе не говорю о Мальорке! Мальорка вычеркнута! Я поняла тебя! - Она махала, шелестя разноцветным флаером, перед папиным носом. - Вот это кое-что совершенно другое! Каждый день в нашем ящике оказывается такой проспект, уже по крайней мере как две недели. Это должно быть знак. Хочешь - верь, хочешь - не верь.

- Это знак. - Папа страдальчески застонал и зарылся лицом в свои руки. Теперь была видна только его лысина вместе с седым венчиком волос. Ему совсем не нравилось, когда мама говорила о приметах и знаках судьбы. Но мама была дочерью бабушки Анни. Для бабушки Анни весь мир состоял только из примет и знаков судьбы и энергетических потоков, которые нужно было разгадать. Что-то из этого должно быть передалось маме. Кроме того, с того времени, как у Леандера появилось телесное проклятие, в нашем доме случались некоторые странные вещи, которые мама все интерпретировала как знаки. Папу это медленно, но верно сводило с ума.

- Ну, послушай хотя бы, - заглушила мама его вздох. - Отпуск близкий к природе на Вогезах. В цыганской повозке.

Папа немного опустил руки вниз, так что мог смотреть на маму поверх своих кончиков пальцев.

- Цыганская повозка? - повторил он растерянно. - Это политически корректно должно называться синти и рома повозка.

Мама щедро проигнорировала его возражение и сосредоточилась на главном.

Быстрый переход