Школьник, который жадно слушал, сумел тем временем втереться внутрь круга и теперь стоял лицом к лицу с героем изумрудного пера и смотрел во все глаза на чудесный рог. Но вот он увидел, что матросы, повертев рог, один за другим стали подходить к Оксенхэму и пожимать ему руку в знак своего согласия идти с ним. Воображение школьника воспламенилось; чудесный рог действовал столь же магически, как рог Тристана или волшебников Ариосто.

Когда группа рассеялась и Оксенхэм ушел в таверну со своими новыми товарищами, мальчик снова попросил разрешения ближе взглянуть на чудо, и ему тотчас разрешили.

Его восхищенному взору представились города и гавани, драконы и слоны, киты, сражающиеся с акулами, плоские испанские лодки, острова с обезьянами и пальмовыми деревьями. И над каждым рисунком сверху было помещено его название. Там и сям были надписи: «Здесь есть золото» и снова «Много золота и серебра», по-видимому, сделанные рукой самого Оксенхэма, так как слова были на английском языке.

Медленно и страстно мальчик вертел рог и думал, что владелец его богат. О, если б только он мог обладать этим рогом, ему нечего было бы больше желать для полного счастья!

— Послушайте, хотите вы продать это? — спросил школьник.

— Даже мою собственную душу, если мне за нее заплатят!

— Я хочу рог, мне не нужна ваша душа — она похожа на старую камбалу, а там в гавани есть достаточно свежих.

С этими словами мальчик после долгих колебаний вытащил тестер (старинная монета), единственный, который у него был, и спросил, может ли «это» купить рог.

— Это? Нет, ни даже двадцать таких.

Мальчик подумал, что бы сделал настоящий странствующий рыцарь в подобном случае, и затем сказал:

— Вот что, я буду сражаться с вами за него.

— Благодарю вас!

— Разбей голову этому нахалу, Иео! — сказал Оксенхэм.

— Назовите меня еще раз нахалом, и я разобью вашу! — И мальчик яростно занес кулак.

Оксенхэм с минуту смотрел на него улыбаясь.

— Ну, ну, друг мой, дерись с теми, кто одного возраста с тобой, и пощади маленьких людей вроде меня.

— Я — мальчик по возрасту, сэр, но у меня мужской кулак. Мне в этом месяце исполнится пятнадцать лет, и я знаю, как ответить каждому, кто оскорбит меня.

— Пятнадцать, мой юный петушок? Ты выглядишь двадцатилетним, — сказал Оксенхэм, бросая восхищенный взгляд на крепкие члены юноши, на его зоркие голубые глаза, вьющиеся золотистые волосы и круглое честное лицо. — Пятнадцать! Если бы у меня было полдюжины таких, как ты, я сделал бы из них рыцарей, прежде чем умереть. А, Иео?

— Из него выйдет, — заявил Иео. — Он станет славным боевым петухом через год или два, раз он уже осмеливается ссориться с таким суровым старым птичником, как капитан.

Раздался общий смех, в котором Оксенхэм принял участие столь же громко, как все остальные, а затем спросил мальчика, почему он так жаждет получить рог.

— Потому, — воскликнул тот, смело глядя на него, — что я хочу пойти в море! Я хочу видеть Индии, хочу сражаться! Я отдал бы полжизни, чтобы стать юнгой на борту вашего корабля.

С горячностью высказав все это, мальчик вновь опустил голову.

— И ты будешь, — воскликнул Оксенхэм с крепким проклятием, — и захватишь галлеон. Чей ты сын, доблестное создание?

— Мистера Лэя из Бэруффского поместья.

— Я знаю его не хуже, чем подводные камни, и его кухню.